Кроме этих «официальных» источников информации о ЮВвО, СССР использовал и «неофициальные» источники, о природе которых можно судить лишь на основании косвенных данных, пока не стали доступными новые архивные фонды в России. К таким «неофициальным» источникам мог бы быть отнесен один из ближайших сотрудников движения Д. Михайловича — Драгиша Васич, стоявший до 1943 г. во главе пропагандистского отдела Верховного командования ЮВвО. Выступая перед немецкой анкетной комиссией, созданной для определения ответственности отдельных лиц за путч 27 марта 1941 г., известный сербский экономист и политик Мирко Косич утверждал, что Д. Васич накануне войны поддерживал связи с советского разведкой.[710]Того же мнения придерживался и придворный титовский летописец В. Дедиер, утверждавший, что Д. Васич «…годами поддерживал связи с советским разведцентром в Праге. Это была так называемая четвертая линия советской военной разведки, действовавшей в трех государствах — членах (Малой. — А.Т.) Антанты: Чехословакии, Югославии и Румынии. Делал это из убеждения, а не за деньги. Он специализировался на деятельности среди белогвардейской эмиграции в Белграде… Когда в 1940 г. Мустафа Голубич прибыл в Югославию, где стал резидентом советской разведки, он поддерживал тесные связи с Драгишей Васичем. Последний даже прятал в Белграде его радиостанцию…»[711]Часть историков сомневаются в этом сотрудничестве[712]. Напомним, что женатый на русской эмигрантке Д. Васич отчаянно критиковал коммунистов в книге «Красные туманы», вышедшей на сербском языке в 1924 г. С другой стороны, не менее острым противником большевиков в начале двадцатых был и Ф.Е. Махин, в Гражданскую войну выступавший против большевистской власти с оружием в руках, а также многие другие белые эмигранты, завербованные НКВД.

Агенты советской разведки могли снабжать СССР информацией о ситуации в Югославии и из других источников. Прежде всего, речь идет о деятельности «кембриджской пятерки»[713]и некоторых других британских агентов. Вероятно, наиболее полезной была деятельность Джона Кернкросса, который в 1942 г. работал в британской дешифровальной службе, наблюдая за расшифровкой британскими контрразведчиками важнейших немецких радиоперехватов, направляемых с использованием шифровальной машины «Энигма». В специфических условиях Балкан, где проводная связь была осложнена в связи с деятельностью партизан, рельефом местности и общей слабостью телефонной сети, огромное значение для немцев имела радиосвязь. Англичанам удалось прочесть различные коды люфтваффе (в том числе основной — Красный код), потоки радиообмена Вена — Афины, Штраусберг — Салоники и еще ряд кодов более низкого уровня[714]. Кроме того, сведения о немецких планах на Балканах можно было получить из радиообмена Берлин — Токио. Давало возможности для различных комбинаций и то, что через Кернкросса в Москве должны были узнать, что англичанам удается расшифровывать радиообмен между ЦК КПЮ и ИККИ[715]. Эффективность британской дешифровки немецкого и советского радиоперехвата на Балканах сильно упала лишь летом 1944 г.[716]Однако в то время (в 1944–1945 гг.) Дж. Кернкросс уже координировал работу британской разведки в Югославии, освещая планы и намерения Англии и США в этой стране. Гай Берджес работал в пресс-отделе британского МИД и являлся личным помощником министра иностранных дел А. Идена. Дональд Мак-Лейн в годы войны служил секретарем посольства в Вашингтоне и мог отслеживать секретную дипломатическую переписку, в том числе касавшуюся ситуации на Балканах. Информация о британской разведсети на Балканах могла поступать и от служивших британской контрразведке Гарольда Кима Филби и Антони Бланта. Информативно значимым для советской политики в Югославии было и то, что с февраля 1942 г. в течение двух лет в курировавшем югославские дела отделе каирского представительства УСО работал еще один «друг СССР» — британский коммунист Джеймс Клугманн[717].

При наличии столь разветвленной сети советских агентов в СССР должны были знать о том, что в английском разведывательном сообществе имелись различные мнения по поводу Д. Михайловича. Однако начало перелома произошло в югославском отделении каирской резидентуры УСО, где в конце лета — начале осени 1942 г. накопилось достаточно фактов о координации действий четников и оккупантов (немцев и в особенности итальянцев) в борьбе против партизан. Параллельно у англичан созревала идея о необходимости наладить контакты с Тито, т. к. «партизаны стали занозой в теле стран Оси, а Михайлович — нет»[718].

Кроме наличия советских «кротов» в рядах англичан, подозрительные «неожиданности», имевшие характер закономерности, также происходили с радистами штаба ЮВвО и английских миссий при Д. Михайловиче. Такой случай произошел уже с первым радистом первой британской миссии, состоявшей из Д. Хадсона, М. Лалатовича, З. Остоича и В. Драгичевича. В. Драгичевич, официальный радист британско-югославской миссии, направлявшейся к Д. Михайловичу, по прибытии в страну вдруг решил «сменить лояльность» и перешел к партизанам. Вот что писал в донесении, посланном в ИККИ 12 января 1942 г., лидер ЦК КПЮ: «Радист английской миссии Драгичевич перешел на нашу сторону и передал нам ряд секретных телеграмм английского правительства, из которых видно, что приказы Лондона не направлены на пользу народно-освободительной войны». Это заинтересовало Димитрова, попросившего Тито переслать им текст секретных телеграмм английского правительства 15 января 1942 г.[719] О странном поведении другого радиста ЮВвО писал в своих мемуарах поручик сербских королевских ВВС Н. Плечаш, заброшенный к четникам после короткой подготовки в составе английской миссии. «Радиотелеграфистом Центра был поручик, техник ВМФ Симич, серьезный и очень странный человек, который постоянно что-то делал, принимал депеши и передавал их. Когда он к утру заканчивал эту работу, он отжигал проволоку и перебирал радиодетали. Так он сам сделал новую радиостанцию. Его семья жила в Боке Которской, и по штабу ходили слухи, что его жена — коммунистка. Похоже, что так и было… Симич потом ушел к коммунистам»[720].