их знакомый, ужаснулись, между ними и Виктором начались жёсткие разборки (их окончание наблюдали газовщики Тимоха с Семёнычем). Потом ворвались опера, а Небратских смылся, воспользовавшись тем, что вровень с окном висела люлька. Багров и Соловьёв, очевидно, этого не поняли и посчитали, что девушку убили или уморили Рахметовы. Те всё отрицают, но и Виктора не сдают, боясь срока за соучастие. Эпизод сразу попадает во все сводки. Родионов, разумеется, узнаёт об этом. Он в ярости. Весь его план по разоблачению младоэкстремистов рушится. Пропал ключевой свидетель, а Вике отводилась именно такая роль. И он решает изменить стратегию, задним числом вылепив из Вики террористку и обвинив в её убийстве кого-то из соратников. Один из его людей доставляет в квартиру два травмата и два охотничьих ружья. Родионов вынужден действовать быстро. Видимо, стволы имеют какой-нибудь террористический след, чтобы уж совсем наверняка. У погибшей революционерки должны, по его задумке, изъять оружие, приобретённое у террористов или их пособников. Поэтому он давит на Елисеева, требует обыскать квартиру Вики, заведя разговор о «Бесах», намекает, как надо расследовать дело. Он ещё не в курсе, что Крючков побывал на квартире и забрал стволы и ноутбук. А потом начальник Раменского ОВД, который творил на районе беспредел и давно уже искал себе покровителя, решил выслужиться перед Родионовым, обнаружив, что стволы с «душком». Старая дружба с Крючковым его не остановила. Это же просто подарок: начальник ГСУ просит тайно пробить оружие террористов! Родионов, сразу же смекнув, что к чему, заставил Ершова плясать под свою дудку. Не исключено, что для него не являлась тайной преступная деятельность раменских оперов и их шефа или же он оперативно навёл справки. Видя, что Елисеев и его группа не ведут дело, как ему надо, а Крючков и вовсе действует самостоятельно, он убеждает министра, что производство надо перенести в Главк, поскольку это не простое убийство. Но это не облегчает Родионову жизнь. Тема со стволами не сработала, назначить убийцу тоже пока не получилось. Разгадать бы, что теперь в голове у Родионова.

Крючков и Елисеев понимали, что ни один суд их версию не признает. Чтобы собрать доказательства, нужно время. И полномочия!

Сейчас мяч на стороне Родионова. Если они хотят переломить ситуацию, следует прекратить всякую активность и выжидать. Всем, включая Шульмана и Туманова, надлежит действовать слаженно и спокойно. Друг с другом не общаться. Не давать повода думать, что они продолжают расследование. Дезинформировать и дезориентировать врага. Где-то он ошибётся…

Прощаясь с Крючковым, Елисеев спросил:

– Как же так? Ведь Ершов и Родионов были вашими друзьями.

– От Ершова я действительно не ожидал такого. Но последние годы мы редко виделись. Людям свойственно меняться. Все это знают, но мало кто учитывает.

– А от Родионова?

– Тут всё сложнее.

– Почему? Вы же когда-то служили втроём: он, вы, мой отец. Дружили.

– Да. Это так. Но и не так. Долго объяснять…

Проводив генерала, Иван испытал облегчение. С души камень будто упал. Теперь они действуют солидарно. Да, это тоже противозаконно, это фактически частное расследование, но так уж сложилось. Надо как-то связаться с Давой и Сергеем.

– Давид! Как дела?

– Зашибись! Багрова и Соловьёва отпустили под подписку.

– Ничего не предпринимай. У меня был Крючков. С ним всё нормально. Завтра – подробности. На сегодня отбой.

– Хорошо, шеф. – В голосе Шульмана слышалось разочарование.

Теперь Туманов.

– Сергей, ты где?

– Выполняю всё, о чём условились. Новости такие. Рахметов-младший по-прежнему в больнице. Старший в камере. И к тому, и к другому подобраться непросто, а уж заставить сказать правду ещё сложнее. Ощущение, что доступ к ним сознательно перекрыли.

– Принято. Спасибо! Пока берём паузу. Есть новые обстоятельства.

– Слушаюсь, товарищ полковник.

Елисеев закрыл глаза, прилёг. Задремал некрепко. Перед ним представали лица Вики, Майи Кривицкой, Виктора Небратских, Сони Коротковой, Крючкова, Родионова. Странным образом в сновидении Майя Кривицкая будто симпатизировала ему. Почему?

Разбудил звонок мамы. Сообщила, что родители ждут его в районе двух часов, не раньше: надо успеть приготовить обед. Подчеркнула: праздничный. Ведь его приходы – это для них с отцом праздник.

Иван улыбнулся. Мать любила укорять его в невнимательности, однако весь родительский уклад, отлаженный, консервативный, строгий, никак не предполагал неожиданных визитов. Он пару раз, когда они только разъехались, пробовал нагрянуть без звонка, и оба раза испытывал неудобство, что помешал.

В двенадцать часов раздался звонок с незнакомого номера. Голос нервный, напряжённый.

– Иван? Меня зовут Артём. Фамилия Шалимов. Ваш телефон мне дал друг вашего отца, Семён Владиславович Синицын. Вас должны были предупредить…

– А… Да. Было такое. Слушаю вас.

– Я вас долго не задержу. У меня много лет назад погиб брат, Вениамин Шалимов. Тогда он был подростком. Есть все основания подозревать, что он умер не своей смертью.

– Откуда у вас такие основания?

– Мне бы не хотелось по телефону.

– Так чем я могу вам помочь?

– Как чем? – На другом конце телефонной связи выплеснулось отчаяние.

Тут Иван поругал себя: нельзя так. Человек надеется.

– Вы изложите свою просьбу. Хотя, скажу сразу, реанимировать дело, закрытое так давно, вряд ли получится. – Елисееву страшно хотелось, чтобы собеседник отказался от своих планов и выкинул из головы всю эту чепуху.

– Дело в том, что я не в курсе, было ли вообще какое-то расследование. У меня есть только слабая надежда, что где-то в МВД, ну, в архиве, сохранились какие-то следы.

– Ох! – Иван понимал, что всё это полный бред, но просьба отца есть просьба отца. – Хорошо. Я попробую навести справки. Не обещаю, но попробую. Пришлите мне в Ватсап все сведения, что у вас есть.

– Когда вам перезвонить?

– Сегодня воскресенье. Архив не работает. Завтра. Я вам сам позвоню. На этот номер?

– Да. Спасибо!

Елисеев, несмотря на всю нелепость просьбы, не огорчился. В архиве МВД работала девушка, на которой Иван когда-то чуть не женился. Есть повод к ней обратиться.

Он ещё на лестнице учуял, как вкусно пахнет из родительской квартиры.

Мать обняла его. Отец встретил уже в комнате, оторвался от просмотра телевизора и послал ему традиционное для них приветствие поднятой вверх рукой со сжатым кулаком. Что-то типа «но пасаран». Обнимал он его, когда прощались. Строгий распорядок во всём.

Иван под пристально-ожидающим взглядом матери отправился в ванную комнату, где тщательно вымыл руки и вытер полотенцем, которое перед каждым его приходом вешали на специальный крючок.

Где-то мать купила такую свежую зелень, что ярко пахнуло летом.

– Как на работе? – Отец никогда не задавал этот вопрос. Чутьё старого милиционера сработало?

Удивительно, Елисеев-старший слушал с интересом, не перебивая.