– Ы-ы-ы, – замычал согнутый пополам Федя, выпучив глаза и хватая пересохшим ртом воздух.

– Или так? – продолжал допытываться «Председатель», нанеся следующий удар локтем в спину, между лопаток. Рухнувший у его ног Федя стал активно загребать ногами пыль и продолжил испускать нечленораздельные звуки.

– А, может, все же так? – и, приложив к Фединому вспотевшему лбу свою правую кисть с силой оттянул третий палец и отвесил любителю «леваков» звонкую «шпалу», – Шлеп!

– Гад, исподтишка…Под дых… Гад… – сипел тяжело дышавший Федя, сев на землю и прислонив широкую спину к правому переднему колесу своего грузовика.

– А че? Че у вас тут? – из-за кабины нарисовался взволнованный водитель Боря и сделал вид, что он активно спешил на помощь Твердову.

Увидав поверженного Федю, он явно не сдержал своего сожаления, что это не Твердов сейчас корчится от боли и от позора. Лицо у него вытянулось, и он с досадой посмотрел на Тряпина.

– Что, Борис, жалеешь, что не я сейчас колесо подпираю? – прищурился «Председатель».

– Да, нет, Саня, что ты, – зачем-то стянул со своей головы кепку и начал ее нервно жулькать в руках Боря, – наоборот, я Тряпе говорил, чтоб он не лез к тебе. Что тебя все тут знают. А Тряпа…Тряпа…Он на стуках в городе сидел. …Он не в курсе … ваще… Не в курсе про тебя….

– Тряпа, значит, – криво ухмыльнулся «Председатель» и сел на корточки перед все еще державшимся за живот Федей. – Так вот, Тряпа, – он протянул амбалу его же кепку, оброненную им во время падения, – еще раз ко мне сунешься с подобным вопросом, я тебе уже лицо набью. Хва, корчиться-то, прошло уже. Я же тебя не сильно приложил. Чего придуряешься? Я же свой удар знаю. Сейчас так погладил тебя слегка.

– Да, пошел, ты, – поморщился Федя, отвернув голову.

– Я все сказал, – Твердов надел на вываленную в пыли голову Феди его кепку, выпрямился и холодно посмотрел на стоявшего рядом Борю. – Что, Боря, рванули на грядки?

– Саня, ты иди, я сейчас тебя догоню, – замялся Боря, показывая знаками Твердову, чтоб тот оставил его наедине с Тряпиным. – Ты чего, дебил, на него попер?! – набросился на Федю Боря, когда Твердов отошел на приличное расстояние. – Он Юру Ковалёва с одного удара уделал. Челюсть тому сломал. Тот теперь три месяца одну манную кашу жрать будет.

– Ковалева? Младшего? Вот этот дрыщ? – встал с земли Федя, отряхивая одежду от серой пыли.

– Этот, как ты говоришь дрыщ, на дискаче неделю назад полдеревни уложил! Один! Он какой-то злобный рукопашник оказался.

– Ничего, против лома нет приема, – недобро просипел Федя, потирая ушибленный лоб. – Еще гад «шпалу» мне отвесил. Ну я его вечерком прищучу с ребятами.

– Даже не думай. Его Савин лично контролирует.

– Савин, а что мне Савин? Подумаешь, Савин. Не, я теперь этого козла просто обязан достать. Он же меня унизил.

– Да не хрен к нему цепляться было. Я же тебя предупреждал, – начал сердиться Боря. – И потом, ты не знаешь самого главного: этот их командир отряда Твердов живет теперь с сестрой Лехи Царева. Леха сказал, что если его кто тронет – тому голову оторвет.

– Царева?! – при упоминании фамилии Леши-матроса, Федя неожиданно побелел и растеряно посмотрел на собеседника.

– Чего вылупился? Да, Лехи Царя!

– С Ленкой что ли? – еле выдавил из себя громила.

– С Ленкой, с Ленкой, – передразнил его Боря. – Тебе охота с Царем связываться?

– Не, ты че! – Федя замахал перед собой рукой. – Леха парень серьезный. Он в городе команду себе набирает: все крепкие ребята, не пьют, не курят, качаются. Центровых теснят. Я, когда на киче чалился, там про него очень много интересного узнал.

– Че узнал-то?

– Да потом расскажу, ща настроения нет. Но он там в городе в большом авторитете среди местной братвы. Ладно, пущай покуда этот «Председатель» живет.

– А ты чего вдруг за «леваком» потянулся. Знаешь же, что строго все сейчас. Савин и Ендовицкий целыми днями шныряют, перекупщиков гоняют. Только все через бухгалтерию чтоб шло.

– Да поиздержался на штрафах. Я же за кроваткой в город поехал за детской. Моя-то Валька через месяц должна родить уже. А там, в городе, Петьку Брянцева встретил, который с нами вместе до девятого класса учился. А потом он после восьмого класса в строительный техникум поступил и в городе остался. Помнишь его?

– Да, конечно, помню. Он там где-то на стройке теперь пашет.

– Ага, пашет. Вот квартиру получил двухкомнатную. Мы ее и обмывали. Ну дообмывались, что нам «пятнашку» дали. Короче, деньги нужны позарез. Я, как рано утром приехал, так и домой не стал заходить. Иначе Валька меня убьёт сразу. Приехал и сразу прямиком к Савину пришел, в ножки упал: возьми Кузьмич на машину.

– Кузьмич взял, а ты за старое, – покачал головой Боря, закуривая «Стрелу». – С этим вот парнишкой, на кого ты пытался наехать, Серега Клоп поначалу работал. Тоже пытался их картошку налево толкануть. Ну а Саня, этот быренько объяснил Клопу, что почем.

– И че Клоп? – Федя тоже закурил «Стрелу» и выпустил струю сизого дыма в ту сторону, куда ушел «Председатель».

– А не че. Клоп подговорил парней, чтоб значит «Председателя» отоварить на дискаче. А тот сам их отоварил, один! Я те потом все подробно изложу, слышь, мне уже пора? – из Бориной машины, стоявшей метрах в пятидесяти, донеслось недовольное бибиканье. Твердов давал знать, что пора ехать.

– Да забей на него, – отмахнулся Федя. – Давай докурим. Или ты че, его боишься?

– Я? Не! Чего его бояться. Он, кстати, нормальный парень, спокойный, как удав, с юмором у него все в порядке, только чересчур честный. Ни одну машину не пропустил.

– Ладно, Бог с ним, пока пускай живет, гнида. Чего там с Клопом дальше-то?

– Я же говорю, после доскажу. Ща Клоп на дальнем кордоне коровник чистит.

– Один?!

– Один! Савин ему дал самосвал, вилы, тачку. Говорит, пока все не очистишь от навоза, на глаза не показывайся.

– Блин, да там же, фьють! – присвистнул Федя. – Навоза этого! Меряно-немеряно! Поди, с самой весны не вывозили.

– Ладно, Федя, пошел я, – Боря добил сигарету и затоптал окурок носком кирзового сапога.

– Эх, да где же денег взять, а? – Федя нервно прикурил от бычка новую «Стрелу» и с надеждой посмотрел на бывшего одноклассника.

– Ну, брат ты даешь, до 27 лет дожил, а ума так и не нажил. Толкни свою картошку, что сейчас возишь. Кто ее у тебя считает?

– В том-то и дело, что считают. Ее же наши местные ученики собирают. Тут же, на овощехранилище, почти все их мамки работают. Даже мышь не проскочит. А тут целая машина пропадет.

– Тогда у Татьяны Михайловны займи.

– У кого?

– У Леши Царева матери. Она же в магазине торгует. Деньги у нее водятся.