– Одно «бы», – задумчиво произнес Савин и хлопнул по рулю загорелой ладонью. – Ладно, у меня все. Иди, работай! Главное, не снижайте набранных уже темпов.

Твердов кивнул и молча вылез из кабины, захлопнув за собой дверь.

– Саша, – Савин высунул голову из уазика, – а скажи честно, если еще какая заварушка с нашими парнями приключится, придёшь ко мне?

– Конечно же, нет! – впервые за все время их разговора улыбнулся Твердов и, не отрывая взгляда, посмотрел в глаза председателя. – Сами разберемся.

– Ну я так и думал, – больше для себя произнес Николай Кузьмич и повернул ключ зажигания….

– Че он хотел? – подсел к нему за стол Пахом, когда «Председатель» вернулся в столовую.

– Да так, сказал, что мы лучше всех работаем и пообещал, если не сбавим темпов, то в конце сезона выпишет нам премию.

– Прямо премию? – недоверчиво покосился на него Пахомов.

– Да, премию.

– Здорово. Премия это хорошо. А сколько в рублях?

– Не знаю, – задумчиво ответил Александр, помешивая ложкой дымящуюся перед ним молочную вермишель.

– А про драку в клубе не спрашивал?

– Нет, не спрашивал.

– Странно? У него столько работяг из строя повыбивало, а он ни сном, ни духом. Ты не находишь, что здесь что-то не так?

– Серега, дай поесть спокойно, – уже начиная понемногу раздражаться, попросил приятеля Твердов, – Савин про все в курсе. Только он мужик правильный и знает, что я только защищался. Не я начал эту драку.

– Ну, дай Бог, дай Бог, – забормотал Пахом и попросил у наблюдавшей за ними поварихи Марины себе еще какао.

Следующая неделя прошла в трудах и довольно рутинно. Поле, находившееся недалеко от деревни, бойцы уже полностью убрали и теперь переместились на дальнюю плантацию километров за десять от Петровки.

На новом месте грядки оказались короче и проходили между двумя березовыми рощами. Теперь во время перекура, вызванного ожиданием разгрузки автомобилей, можно было поваляться на травке и подурачиться. Ендовицкий, со свойственной ему напористостью, попытался организовать бесперебойное обеспечение абитуриентов машинами. Но напоролся на холодный и циничный отказ в лице командира отряда Твердова и комсорга Глазовой. Их доводы, что пока машины ездят на разгрузку, а ездить им теперь приходилось почти в три раза дальше, ребята отдохнут и с новыми силами навалятся на уборку. В то время, как загрузка машин картофелем без отдыха отрицательно скажется на результатах.

Парторг разозлился, но в итоге согласился. Тем более, что синоптики дали неблагоприятный прогноз на будущую неделю. Кроме того, к уборке небывалого по количеству урожая привлекли еще и местных старшеклассников. Учеников восьмых, девятых и десятых классов сняли с занятий и бросили на соседние участки. Туда же ушли и свободные машины.

Первокурсники уже втянулись в трудовую вахту. Никто больше не ныл и не требовал особого к себе отношения. Стали брать собой в поле магнитофоны и под музыку собирать ненавистный картофель. Хоть какое-то разнообразие в монотонном процессе.

После драки на дискотеке в конце августа авторитет Твердова в Петровке поднялся почти на недосягаемую высоту. Его уважали не только бойцы отряда и руководство колхоза, но и простые колхозники. Теперь с ним здоровались даже те, кого он видел в первый раз в жизни.

Надо отдать должное – Александр не загордился, а оставался обычным парнем. Он по-прежнему продолжал контролировать весь собранный отрядом урожай и каждую собранную бойцами машину лично взвешивал на овощебазе на огромных весах и заносил данные в свою собственную специальную тетрадь. И каждый вечер ездил в правление и составлял свой отчет о проделанной работе.

Водители, прикреплённые к первокурсникам, тихо матерились промеж себя, но ничего украсть не могли. «Председатель» продолжал оставаться суровым и непреклонным.

– Слышь, малый, – как-то в субботу утром подвалил к нему на овощебазе здоровый такой лоб Федя Тряпин, водитель грузовика, возивший картофель от местных школьников, – давай толкнём твою фуру перекупщикам? Тут двое нарисовались, предлагают хорошие бабки. Эй, я к тебе обращаюсь! Ты че глухой?

– Федя, лучше не лезь к этому парню, – шепнул лбу Боря Раков, шофер, работавший вместе с первокурсниками. – Это же «Председатель», неужели не слыхал про него?

Но Федя про Твердова ничего не слыхал. Он только вернулся на малую родину из города, где отбывал пятнадцать суток за пьяный дебош, устроенный им в ресторане областного центра. И теперь срочно нуждался в деньгах. Так как все его наличные ушли на компенсацию разбитых им зеркал и поломанную ресторанную мебель.

Утром, вернувшись в Петровку из города, он сразу же сел за баранку грузовика. Сейчас каждый водитель был на счету и Савин не стал переводить его в слесаря, как он того заслуживал. Тем более Федя клялся здоровьем своих будущих детей, что с пьянством завязал навеки вечные. С пьянством завязал, а вот с «леваками» пока нет. Требовалась мотивация. Похоже, она нашлась в лице несговорчивого командира отряда Твердова.

Раньше у Федора Тряпина проблем с приезжими студентами не возникало: нужен «левак», он подходил к главному и, навалившись пузом на оппонента с едкой усмешкой на наглом лице, предлагал подзаработать. До сего дня бандитского вида амбалу никто не отказывал.

– Ну-ка, иди сюда, – циркнул для солидности сквозь зубы слюной Федя, вырастая перед Твердовым.

При этом часть харчка попала ему на небритый подбородок и повисла вниз в виде клейкой капли. Александр не удержался и прыснул от смеха. Федю такой поворот событий разозлил и он быстро утер тылом кисти себе рот и, оглянувшись по сторонам, пригласил «Председателя» пройти за свою машину «поговорить».

– Значит так, студент, следующую твою машину картохи толкаем перекупщикам. Деньги делим на троих: мне, Борьке и… – тут он смерил Твердова презрительным взглядом и опять хотел повторить номер с прострелом слюны сквозь зубы, для чего даже раздвинул суховатые губы, но вовремя вспомнив недавнее, растянул их дальше в подобии улыбки, – ну и тебе, чутка перепадёт. Если будешь умненьким мальчиком. Дядя Федя поиздержался. Дяде Феде нужна денюжка. Усек?

– А дядя Федя, стало быть, это ты? – беззаботно поинтересовался Твердов.

– Какой ты догадливый, – мотнул кудлатой головой Федя, снимая с небритой физиономии ставшей больше ненужной улыбку. Задира почувствовал, что это крепкий, но молоденький парнишка его абсолютно не боится, и, похоже, еще насмехается, – дядя Федя – это я. И я очень не люблю, когда меня обманывают. Ты знаешь, что я делаю с теми людьми, которые меня обманывают?

– Ну, наверное, вот так делаешь? – продолжая улыбаться, предположил Твердов, погружая почти по локоть свою правую руку в Федин огромный живот, в проекции печени, при помощи короткого хлесткого удара, почти без замаха при помощи плеча. – Какой, однако, мягкий у него живот, у такого-то кабана? – удивился Александр.