к роду Сано, или он желал насладиться растерянностью столичного чиновника? Мог ввести в курс дела, но промолчал.

Наокнец, Сано нашелся и осторожно произнес:

– Вы же понимаете, что такие вещи можно подтвердить или опровергнуть с помощью особого ритуала?

– Я готова пройти через очищающее пламя богини Идзу.

Несколько мгновений он смотрел мне в глаза, а затем медленно кивнул и странноватым тоном произнес:

– Что ж, тогда прошу вас следовать за мной, госпожа…Ходо. Император ждать не будет. Отряд воинов Гото может следовать за нами, если таков приказ главы рода.

По его голосу я поняла, что отказаться не получится. Я смиренно кивнула и направилась за ним к выходу. Стоило мне шагнуть во двор, как что-то ледяное обвилось вокруг моих запястий. Грудь сдавило, голова закружилась. Я чудом устояла на ногах и бросила взгляд на свои руки.

Золотая цепь с крупными синими камнями впивалась в белую кожу. Когда и в каком подземелье они откопали это?!

Глава 57. Оковы

Я невольно дернулась, пытаясь освободиться. Цепь затянулась еще туже, и дышать стало труднее. Я успела отдать мысленный приказ Тьену и кое-как нашла в себе силы обернуться. Он стоял рядом со Святым и с ужасом смотрел на меня. Я бросила многозначительный взгляд на Стэндиша, и тот понятливо кивнул.

“Это перекрывает тебе эльфийскую магию, - пришла мысль от демона. - Ты не преступница, они не имеют права так поступать с тобой!”

Ты же знаешь, что имеют. Эльфам с открытой искрой въезд в Рибен запрещен. Я нарушила законы, как только ступила на эту землю.

“Но ты Мия Ходо!”

И как только я смогу доказать это, цепи снимут. Все будет хорошо.

“Тебе больно!”

Оставайся со Святым, это приказ.

Стэндиш в этот момент опустил руку в карман и выразительно покосился на демона. Поколебавшись, я кивнула. Тьен не должен пострадать. Придется потерпеть эти мерзкие цепи.

Я повернулась к посланнику императора и увидела, что он с интересом рассматривает мое лицо.

– Значит, слухи правдивы, - удовлетворенно произнес Сано. - У вас открыта золотая искра. Обычно у полуэльфов нет этого вида магии. Удивительно, как вы избежали проверки рода Ода и обошли таможенные кордоны.

Значит, и об этом им уже доложили. Плохо.

Я выразительно звякнула цепью и процедила:

– Чего только не встретишь в закромах императора. Я была уверена, что ни одной штуки не осталось.

– Род Ода любезно предоставил нам одну.

И поплатится за это, обязательно. Но говорить этого вслух я не стала. Достаточно доказать свое происхождение. Тогда за мной признают не только права на Сакуратэншу и окрестные земли, но и право на кровную месть. Ода и Тайджу уже лишились сильнейших воинов, и это только начало.

Я подняла глаза на Сано и спросила:

– Мне предстоит носить это до Тинду?

Посланник молча кивнул. Я видела недовольство на лице Коджи Гото, но возразить он не посмел. Один из воинов императора шагнул ко мне и протянул руку к катане духа, но я тут же отступила в сторону и заявила:

– Нет. Это оружие моего учителя Соджи Мисуто, в нем сейчас спит его дух. Я отдам его только человеку, равному мне по происхождению. Деичи Гото или Рико Мисуто.

Поколебавшись, посланник кивнул. Требование было законным. Я медленно выдохнула сквозь сжатые зубы и признала, что опасаться меня с катаной им сейчас не стоило. Чувствовала я себя так отвратительно, что если хватит сил держаться на лошади, это уже будет чудом.

Друзьям ехать рядом не позволили. Как и воинам Гото. Я надеялась, что Коджи догадался отправить посланника к Деичи, и вскоре мои союзники нас догонят. Амэя пришла в себя и ехала верхом наравне со всеми. Друзей я видела только мельком. Мысленная связь с Тьеном одновременно радовала и тяготила. Я чувствовала его отчаяние. Но  оттого, что всегда можно было мысленно дотянуться до кого-то, становилось легче. Как я и ожидала, все мои силы уходили на то, чтобы держаться в седле.

К вечеру кандалы совсем вымотали меня. Я отказалась от ужина, рухнула на постель в отведенной мне комнате и мгновенно провалилась в тревожный сон.

Разбудило меня чувство, будто в грудь с размаху вогнали нож. Я резко села на постели, и ощущение сменилось жжением. Рядом никого не было. В комнате царила темнота. За окном я слышала шаги стражника.

“Прости,” - виновато сказал Тьен, и в его голосе мне послышалась боль.

Только после этого я, наконец, поняла, что произошло. Святой использовал амулет для прямого наказания демона. И отдача ударила по мне. Что успел натворить Тьен?

“Хотел выкрасть тебя оттуда, - нехотя ответил демон. - Ты страдаешь”.

Мы оба сейчас страдаем, и нам придется потерпеть. В Тинду я верну себе права и это закончится.

“Там Юй-Лас. Не уверен, что он хочет видеть тебя живой. Даже если ты не Шиясса Гемхен”.

Знаю. Где же Аккеро? Я так рассчитывала на него...

Я почувствовала недовольство Тьена. И его жгучую ревность - теперь я различала ее особенно отчетливо. Будто после того, что произошло между нами, даже обмениваться чувствами и мыслями стало легче.

“Я тебя люблю, - ответил Тьен. - И не хочу потерять. И чтобы ты страдала - тоже не хочу”.

Я тоже тебя люблю. Со мной все будет хорошо.

Демон больше ничего не говорил, но я ощущала его присутствие в своих мыслях, пока не уснула.

К утру моя уверенность пошатнулась. Проснулась я от жжения в груди. Сначала я начала искать открытые раны. Но некромантия крепко спала, я не видела и не чувствовала зеленые нити. Я долго ерзала, пытаясь понять, в чем дело, пока не догадалась взглянуть на свою золотую искру. Пион внутри меня был переполнен силой. Больше всего на свете мне сейчас хотелось воспользоваться ей. Но ничего не выходило. Мысли ускользали, стоило только подумать об этом, и головная боль усиливалась. А дышать становилось практически невозможно.

За дверью я услышала раздраженный голос Святого:

– Она подданная Рибена! Эти цепи причиняют ей вред.

– Разрешить эльфийке передвигаться по Рибену может только император, - с достоинством ответил посланник. - До этого момента на ней будут цепи. Я не имею права решать подобные вопросы.

Стэндиш продолжал наступать:

– Тогда хотя бы разрешите демону быть рядом. У них Договор.

– К сожалению, это тоже не в моей власти.

Я чувствовала бешенство Тьена. Да и Святой не сдержался и выругался на смеси трех языков. Сил ни о чем думать больше не было. Я