Сейчас я предпочел бы оказаться где угодно, только не на этой поляне в джунглях, с почти бесполезными аптечками. Здесь я был абсолютно беспомощен. Здесь – лишь ампутация. После – сутки резервного времени. Конечно, в течение суток я при любых обстоятельствах успею переложить голову Кэт из спецпакета в реаниматор, но…

– Как она, Камилла?

– Еще жива. – Камилла будто угадала мои мысли: – Если ты хочешь провести ампутацию, лучше сделать это как можно раньше. Потом может быть поздно. Я не могу заметно влиять на ее состояние. Фактически она может умереть в любую минуту.

Я устало прикрыл глаза, тут же спохватился и оглядел поляну. Никого… Сверху лил дождь. Люди, пережившие операцию по пересадке головы, уже через год или два становятся иными. И чем дальше, тем больше их поведение начинает напоминать поведение робота или животного. Что делать?

Отрезать голову Кэт?

Выбросить из реаниматора Крейга и положить Кэт на его место?

Может умереть в любую минуту… Где та граница, в пределах которой человек способен принимать решения, не сходя при этом с ума? Как определить меру необходимости действия или бездействия?

Действие – провести ампутацию. Бездействие – сидеть и ждать.

Резать сейчас?

Потом будет поздно.

Как она?..

Еще жива.

Я опять закрыл глаза. Больше всего на свете мне хотелось вытащить нож и отрезать голову самому себе.

– Что если я переодену ее в свой комбез, Камилла? Твой ведь поврежден?

– Лучше ее не трогать. Она умрет еще быстрее.

Где Малыш? Разбился по дороге к кораблю? Долетел и дерется с очередным рэдвольфом в темных коридорах «Миротворца»? Разбился на обратном пути?..

Обшаривая взглядом окружавшие поляну заросли, я протянул в сторону левую руку и нащупал слабенькую, едва заметно трепещущую жилку на шее Кэт. Потом провел ладонью по рассыпавшимся в траве мокрым волосам и намотал одну прядку себе на палец.

Скутер Малыша появился только через три часа. Под брюхом машины, подвешенный на тросах к стабилизатору и крыльям, бешено болтался реаниматор. Скутер бросало из стороны в сторону, он то и дело клевал носом. Малыш опустил блок прямо возле меня и спрыгнул на землю. Срок, назначенный Камиллой, давно закончился. Кэт все еще была жива.

Я бросился к Малышу, мы распутали тросы и положили Кэт в реаниматор. Теперь можно было не бояться: даже умри она у нас на руках, реаниматор вернул бы ее к жизни – для того они и созданы. Несмотря на это, мы старались действовать осторожно. Как только Кэт оказалась внутри, ее сердце, словно почувствовав, что можно положиться на технику и передохнуть, отказалось работать.

– Теперь у нас два блока, – сказал Малыш. – Оба на помост не войдут. Если поставим один на другой…

Я понял его без слов. Если поставим один на другой, грохнемся, не пролетев и сотни метров.

– А если подвесить к каждому скутеру по одному, как сделал ты?

– Нет, блок слишком сильно болтает. Вплотную к брюху скутера его никак не подтянуть. До корабля-то я долетел быстро, все остальное время ушло на дорогу обратно. До сих пор не знаю, каким чудом я добрался. Пришлось садиться четыре раза, три из них – прямо в лесу. Реаниматор можно только обвязать вокруг, и он то и дело съезжает то вперед, то назад. Ты думаешь, это первый блок? Это второй. Первый я разбил в шести километрах от «Миротворца».

– Все равно ты просто молодчина, – сказал я. – Никогда больше не стану подшучивать над твоей манерой водить скутер.

Малыш прошелся по поляне, поглядывая по сторонам, и вдруг остановился.

– Мама моя! Пит, да ты только взгляни…

Я подбежал туда, где мы прикончили рэдвольфа. Изорванной пулями туши на этом месте больше не было. Там медленно растекалась в стороны густая, вздувающаяся пузырями жижа. Из нее торчали целые кости, части костей, и выглядели они так, будто их полили кислотой, – даже дымок, вроде, поднимался вверх.

– Ты видел раньше что-то подобное? – прошептал Малыш.

– Я даже и не слышал о таком. Он как будто разлагается, только очень быстро. Просто испаряется. А потом, наверное, от него останется пятно черной пыли, какие мы видели на той поляне. Должно быть, там ребята Шарпа пришили двух таких.

– И каким он был живучим! – сказал Малыш. – Сколько нам пришлось в него стрелять! Давно должен был сдохнуть!.. Зря мы с Кэт тебя не послушали – надо было остаться в «Миротворце». Бог знает, кем эти твари могут оказаться. Ты же видишь…

О да, я видел.

– Слушай, – продолжал Малыш. – Нам пора забирать «Рейнджер» и мотать отсюда ко всем чертям. Зря я сразу не слетал за ним. Испугался какой-то бури, а теперь что делать? На этой планете есть что-то такое, с чем мы навряд ли справимся. Ну зачем я поддержал Кэт? Надо было на твою сторону встать, и она не лежала бы сейчас в реаниматоре…

Я смотрел на него и понимал, что Малыш тогда вовсе не испугался. Такое чувство, как страх, вообще не входило в спектр его душевных переживаний. Он просто хотел как лучше. И сейчас он ничего не боится и хочет как лучше – я даже знал, что именно он собирается сделать.

– Я полечу за «Рейнджером», – сказал он. – Нам пора уходить с планеты. Плевать на ураган – я пробьюсь.

– Полетим вместе.

– Оставив здесь реаниматоры?

– Это безопасно. Животные реаниматорам ничего не сделают.

– Хрен там безопасно! Вспомни – рэдвольф растерзал раненых, одному перекусил горло, когда он просто на носилках лежал. Что ему помешает раскурочить реаниматоры? Эти монстры убили восемь людей Шарпа – и даже кусочка мяса не съели. Они не обычные хищники. Они убивают, чтобы убивать.

– Но в лагере что угодно могло произойти. Кто знает, с чем ты там столкнешься в одиночку.

– А с чем столкнемся мы вдвоем? Кто сказал, что вдвоем мы с этим справимся?

– Хорошо, – сдался я. – Сколько времени тебе потребуется?

– Над лагерем я окажусь через час с лишним… Допустим, я найду его не сразу. Зато обратно на катере прилечу быстрее, значит – около двух часов. Через два часа начинай пускать ракеты. Твоя ракетница цела? И еще возьми мою. В двух кассетах у тебя будет двадцать ракет, каждая горит секунд пятьдесят. Запускай по одной каждую минуту. Или Биас почует твоего Суслика, или я увижу ракеты.

Малыш подошел к скутеру и обернулся.

– Удачи, Пит.

– Удачи, Малыш. Включи «сторожей» на все время, что проведешь в лагере.

– Я буду там всего пять минут.

– За пять минут многое может случиться. Пусть лучше они пройдут спокойно.

– Хорошо, я сделаю так, как ты сказал. Продержись здесь два часа.

– Не беспокойся.

Малыш гнал скутер на скорости, далеко превышающей любые разумные пределы, и неразумные тоже. Шквальный ветер сбивал машину с курса, отклоняя вправо и влево, то и дело налетал сверху, пытаясь швырнуть ее на джунгли, дул в лоб с такой силой, что почти останавливал в полете. Навигация не работала – Малыш держал направление на голой интуиции, стараясь забыть о том, что она может и подвести. Ливень хлестал так, словно задумал смыть все с поверхности планеты. В лес то и дело били мощнейшие молнии. Эфир был забит спутанной неразберихой – сплошной шум и треск прерывался пронзительным свистом, скрежетом, грохотом; раздавались странные звуки, похожие на вопли и стоны, слышалось неясное бормотание, как будто накрывшая весь Восточный массив буря помех говорила с человеком на своем непонятном и угрожающем языке.