– Зря ты здесь разлегся, братишка, – сказал он сам себе. – Тебя ждет Пит. И Кэтти. И Крейг… Спиди, мать твою, ответишь ты или нет?!

Киб-мастер молчал.

– Сдох, – понял Малыш. – Ему конец. И Биасу тоже…

Он собрался с силами и пополз к трапу. Потом по трапу, и дальше, в шлюзовую камеру. На счастье внутренний люк открыт. Ну да, Биас ведь ждал его, они готовились лететь… Куда?

При каждом движении тело пронзали миллионы горячих зазубренных иголок. Малыш то и дело забывал, зачем он здесь и что делать дальше. Чудовищным усилием воли ему удалось кое-как сосредоточиться, и он пополз по коридору в рубку.

– Давай, Малыш, вперед… Ты сможешь, сможешь! Тебе же плевать на все… Давай.

Несколько раз по дороге он терял сознание. Оказавшись в рубке, окончательно отключился. Снова придя в себя, хотел вскарабкаться в пилотское кресло, но боль скрутила его в комок. Разогнувшись, стоная и плача, он повторил попытку. Еще раз. Еще… Сесть в кресло удалось с восьмого раза.

Малыш долго сидел не шевелясь. Почему он в такой неудобной позе? А-а-а, винтовка за спиной мешает! Малыш перекинул ремень через голову, дернул его в сторону, и винтовка со стуком свалилась на пол. Снаружи в рубку пробивался свет – все прожектора в лагере включены… Нет, не только. Просто уже закончилась ночь и наступил хмурый день – с тем же дождем, и небом, закрытым серыми тучами.

– Опоздал…

Малыш закрыл и снова открыл глаза. Опоздал к сроку, но Пит все равно оставался там, на поляне, в пятистах километрах отсюда, с двумя реаниматорами. Надо лететь.

Малыш наклонился вперед и едва не выпал из кресла. Поймав в отражении на одном из экранов свое лицо, увидел, что у него весь подбородок в чем-то темном. Ощупал рукой, поднес ее к глазам – кровь. У него изо рта кровь течет. Внутренние повреждения… Насколько сильные? Сможет ли он управлять катером?

Всмотревшись в отражение внимательнее, Малыш понял, что кровь течет не изо рта – просто он сильно искусал губы. Они здорово распухли. Ну, это совсем не страшно. Подумаешь… Он приободрился, даже обрадовался.

– Ерунда. С девочками целоваться тебе еще не сегодня, браток. Заводи движки… Давай. Бери штурвал.

Малыш трясущейся рукой перевел управление на ручное. Катер вздрогнул, неуверенно приподнялся над поверхностью земли и замер, вихляя кормой; потом круто пошел боком влево, сбил навес столовой и полетел над равниной, набирая высоту.

***

Я прошел двадцать один километр, когда дождь прекратился и занялся рассвет. Джунгли буквально пропитались влагой, над землей поднимался легкий туман. Правая рука, сжимавшая сучкоруб, отказывалась работать. Наблюдательный пункт должен быть уже совсем близко. «Верблюд» вел себя пристойно. На двадцать третьем километре пути попалась цепь полян, разделенных узкими участками леса. Расчищать путь почти не приходилось, и я набрал приличную скорость несмотря на то, что ноги от непрерывной ходьбы стали как деревянные.

На последней поляне я наткнулся на рэдвольфа, и на сей раз заметил его первым – он смотрел в сторону. Великий Бог туземцев Айтумайран собственной персоной. Я выпустил сучкоруб, поднял винтовку и выстрелил из гранатомета. В последнюю секунду зверь повернул голову, и граната попала ему прямо в приоткрытую пасть, готовую издать рык. Зрелище получилось что надо: мощным взрывом рэдвольфа разнесло в клочья. На том месте, где он стоял, висел теперь только клуб дыма, тающий в воздухе и смешивающийся с туманом.

– Это за Кэт, – сказал я. – Повылазили…

Перед тем, как снова войти в джунгли, я долго оглядывал заросли и прислушивался. Но вокруг было тихо, и я двинулся дальше. Буря помех так действовала или нет, но я совсем выдохся, к тому же заново хлынул ливень. Однако при свете дня идти стало повеселее.

На двадцать пятом километре пути я вышел на открытое пространство перед высоким крутым склоном, уходящим вправо и влево. Склон оказался не каменистым, а глинистым, и теперь размокшим от дождя и скользким. Серьезное препятствие, но я собирался его преодолеть, не желая тратить время на поиски более удобного для подъема участка, – тем более что такого поблизости могло не быть. Мне только что пришлось второй раз заменить батареи у скутера. Из прошлого опыта я знал, что их хватит на пять часов. За это время мне надо найти наблюдательный пункт, иначе мой «верблюд» окажется прикован к одному месту, и я вместе с ним.

Остановившись перед склоном, я принялся внимательно его осматривать. Он поднимался под углом сорок пять градусов, из него выступали каменные карнизы слоеных плит песчаника, росли кусты, за которые можно ухватиться, а заканчивался он вертикальной стенкой высотой метра четыре с нависшим козырьком почвы. Как взобраться на него вместе с нагруженным реаниматорами скутером, я не представлял себе, но планировал залезть наверх один и попробовать затянуть «верблюда» следом. На самом краю росло молодое, но прочное на вид дерево, нависшее над обрывом. Если через его ветки перекинуть шнуры и спустить вниз, оно превратится в стрелу подъемного крана. Стоило попробовать.

Сзади на опушке леса послышалось шуршание, закачались ветки. Я повернулся и выстрелил по кустам из гранатомета четыре раза подряд, а оставшиеся в кассете гранаты положил вокруг подозрительного места. После того, как стих грохот взрывов, никакого шевеления в зарослях больше не наблюдалось. Жаль, если там бродило какое-нибудь безобидное животное.

Подъем по склону до половины занял у меня почти час. Я уподобился мифическому Сизифу, вкатывающему камень на верхушку горы. Разница заключалась только в том, что у Сизифа срывался вниз камень, и ему приходилось начинать все сызнова; а мой «верблюд» оставался на месте, но зато вниз съезжал я сам. Метр вперед, два назад… Склон оказался чудовищно скользким – раньше здесь не раз происходили обвалы почвы с козырька. Устоявшегося слоя дерна не образовалось, пучки травы и кустики легко вырывались с корнем, оставаясь в руке. Не будь дождя, склон был бы по крайней мере сухим, а теперь не помогали и шипы на подошвах ботинок.

Я одолел три четверти подъема, когда услышал неясный глухой шум и поднял голову. Деревце наверху качалось словно от порывов ветра. Потом вздрогнула вертикальная стена и козырек почвы. Я понял, и похолодел: участок обрыва подмыло дождем, и он готов сорваться вниз, а я даже в сторону отскочить не могу… В следующую секунду козырек обвалился.

Я отцепил от пояса карабин поводка, повернулся и изо всех сил толкнул скутер, стараясь отпихнуть его подальше от склона; тотчас же сверху обрушилась лавина мокрой почвы, воды и камней. Меня швырнуло лицом в грязь, перевернуло на бок, потом на спину, и потащило вниз. Последнее, что я успел увидеть, – кувыркающееся сверху прямо на меня дерево с ломающимися ветками.

***

Когда Малыш обнаружил на поляне сваленные в кучу детали от скутера, он сразу сообразил, что произошло: Пит вначале дожидался его, потом придумал способ везти на скутере сразу оба реаниматора. Взлететь с таким весом нельзя, следовательно он пошел пешком. Он ушел с поляны давно, и дождь успел смыть следы, но двинуться мог лишь в одном направлении – к наблюдательному пункту СОЗ. Или Пит туда добрался, или он в пути, но в последнем случае в джунглях обнаружить его невозможно. Разве только он сам заметит катер с земли и даст сигнал… Однако услышать движущийся над лесом «Рейнджер» Питу будет не легче, чем пролетающий воздушный шарик, это ведь не трансгалакт.