Яков в один взгляд нашел трехэтажный флигель с высокими окнами, закрашенными белым. Отметил краем глаза: да, пока что дознание увязло в главном здании, это предсказуемо и удачно. Но надо бы поспешить.

В холле дежурная сунулась с вопросом, и Яков остановился, глядя сквозь нее. Намеренно четким жестом расстегнул пуговицы, распахнул пальто. Поправил ворот халата. Поморщился, шумно принюхиваясь.

– Профессор Нэймер, – выдерживая жесткий выговор иностранца, представился он. – Почему меня не встретиль?

– Простите, но…

– Тут есть беспорядок. Два часа дня на часы. Тут есть спертый дух, нет вентилляций. Не быть от утро? Вы здесь лечить или… ка-лечить?

Яков обошел дежурную, миновал холл и стал подниматься по лестнице, продолжая негромко критиковать местные порядки. Вот и второй этаж. В коридоре тихо. Санитарам – вчера было установлено, что в комнате при лестнице постоянно находятся двое – хватило опыта, чтобы своевременно оглохнуть. Поворот, еще поворот… Нужная палата видна стразу, к её двери пиявкой прилипла горничная. Та самая: узнаются и поза, и привычка подслушивать, Юна в своих записях все указала точно.

Толстые ковры превосходно глушат звук: горничная отбыла в обморок, не обернувшись. Дежурная сестра в палате разобрала шум, выглянула – и обмякла, придушенная. Поддев тело за ворот халата, Яков нагнулся, прихватил второе и втащил через порог и сестру, и горничную. Свалил беспамятных в углу, прикрыл дверь.

Обитательница палаты стояла у дальней стены. Босая, лицо запрятано в копне нечёсаных волос. Из одежды – только больничная рубашка. В руке зажат осколок чашки.

– Не подходи, урод. Руки порежу.

– Насколько мне известно, вы сообщаете это каждому с тех пор как очнулись, Юлия. – Яков занял стул у кровати, снял шляпу-котелок и положил на подушку, бросил рядом перчатки. – Но для здоровой девушки исключительно верно ценить жизнь. Вы свою очень цените.

– Кто ж такой умный явился, а?

– Вижу, на вас еще не давили всерьез. До недавних пор у них был иной источник сведений, – гость убедился, что девушка слушает, закусив губу и стараясь понять, хотя ей страшно. – Барышня, вы способны сохранять присутствие духа, это удачно. Зовите меня Яков. Отрекомендуюсь так: я многим обязан Юлиане Миран.

– Что с того, мошенник?

– Она – ваш донор. Если вас станут пытать и тем более убьют, ей придется худо. Вот почему я здесь. Даю три минуты. Или вы согласны на побег, или я рискнул зря, прорываясь сюда.

Гость прошел в угол и принялся ворочать бессознательные тела. Стряхнул с горничной – туфли, с дежурной – халат.

– Минута. После уйду, один или с вами. Но прежде решу вопрос, для меня наиважнейший. В теле Юны вас донимали тени, странное движение за окном? Вам казались особенным местом пороги, двери? Вас влекла непомерность простора за гладью зеркала?

– Что за… Ау, ты с головой-то дружишь?

– Ответ в целом ясен. На такой я и надеялся. Не верю, что дар души заразнее ветрянки. Благодарю за честность. Не жду, что вы соизволите высказать благодарность, хотя причин немало. Я нашел вас и смог устроить побег. А ведь с подмены не прошло и двух суток. Итак, ваше решение?

– Прям поверила, что явился спаситель! Я что, дурища базарная? – сквозь зубы выдавила Юлия. – Докажи! Письмецо от отца или еще какой намек. Может, ты вроде оборотня, халатик накинул и ну играть в дружбу. А сам-то отцу враг и мне душегубец.

– Вашему отцу я точно не друг. Но вам я не враг. Доказывать не стану. Или мы вместе покинем палату, или уйду один. Вам я не должен ничего. Но Юна… её пытались убить, вы, возможно, ощутили это? И еще Яркут. Он полез защищать вас или её, так и не разобрался. Три ребра в крошево, еще повреждены ключица, плечо, поясничные позвонки, колено… и это далеко не все последствия. Даже при наилучших врачах он вторые сутки без сознания. И, очнувшись, вряд ли примет помощь посторонней сиделки. Он упрям.

– О боже! Дайте сюда, – Юлия мигом облачилась в халат. Схватила туфли, осмотрела и отшвырнула. Сама стащила башмаки с дежурной. – Велики, и эти тоже, вот бабье мужелапое! Ладно, беру туфли. Ну зачем Яру спасать меня… её? А ты ловок, намеков наплел, чтоб я стала послушной. Отец всегда делает так же.

– Не исключено, что толика вашей энергичности перепала Юне. Гнуснейший обмен тел в указанном случае имел бы хоть какое-то оправдание. Я уверен, вас меняли для лечения, привычка к коке гнездится скорее в сознании, нежели в теле. Да: вы ощущаете себя здоровой? Я не намерен выводить отсюда человека, который не владеет собою. В теле Юны вы не баловались дрянью. Это проверено. И за это я признателен вам.

– Ага, здорова. Одна беда, поглупела и верю пройдохе, – Юлия смахнула слезы, поправила чужой халат. – Это её повадка, Садовой головы. Она всем верила… Ну, я ответила. Давай спасай меня, чего расселся?

– Приведите себя в порядок, – Яков выложил на стол расческу, шпильки, пудру и помаду. – Нас будут проверять. Вот документы на имя Инги Нэймер. Вы племянница и секретарь профессора, коего изображаю я. Иностранка, немая. Ясно?

«Инга» раскрыла рот – и закрыла со стуком зубов. Видимо, прикусила язык, слезы покатились, и Юлия их смахнула быстро, сердито.

– Теперь вижу, вы хотите спастись. Инга нервическая барышня. Тронут хоть пальцем, мычите и царапайтесь… Формальную часть скандала беру на себя.

– Отсюда не сбежать. Юнка так помнит, – выдохнула Юлия, снова поправляя халат и наспех сгребая волосы в кривой хвостик.

– Извольте причесаться аккуратно, – Яков дождался исполнения своего указания, надел котелок, перчатки. Добыл флягу. – Три глотка. Станет дурно, но затем вы успокоитесь. Сами понимаете, второго шанса у нас нет.

Яков сжал плечо Юлии и направил её к двери, по коридору, на лестницу. В нижнем холле уже хозяйничала тайная полиция. При виде незнакомца, неучтённого в планах, люди в форме напряглись.

– Профессор Нэймер, – снова представился Яков. – Вы проводить порядок? Хорошо. Тут нет порядок ничуть. Человек! Вызвать мне возчик, да.

– Документ давай, – выговорил пожилой и – видно по простоватой роже – не особенно важный чин. Он, бедолага, чуть остатков ума не лишился, осознав, что назван «человек», как ничтожнейший служка при трактире. – Эй, замри, дышать забудь! Уж мы проверим всё, ага! Задержим и проверим. Возчик, вон чего захотел. Посторонний в оцеплении, это ж… это…

Полицейский бормотал – и отступал по шажку, продолжая пытаться убого, неумело сломать чужой диктат в разговоре. Поведение укладывалось в ожидания Якова и забавляло предсказуемостью.

– Не есть посторонний. Приглашен консультировать здесь, имя мой больной есть тайна. Я есть профессор Юстас Ингеборг Нэймер, майстер душевного здоровья, да, – задрав подбородок, пролаял Яков. Со щелчком раскрыл корочки тенгойского паспорта, синего с серебряным выпуклым гербом, очень похожего на настоящий. С каждым словом Яков теснил полицейского, пока тот, наконец, не потупил взгляд. – Зеленый аллеэ, двенадцать. Мой адрес есть в посольство. Когда желать меня спросить, давать знать там. Я не есть задержан тут, чужой страна, никак нет.