И снова исчез на кухне. Отец посмотрел ему вслед снежностью, но, перехватив Ольгин взгляд, заворчал:

– Ну да, ну да. Хороший… Я тут про одного хорошего потелевизору смотрел. Генеральная прокуратура его ищет. Соскучилась очень понему.

Ольга тут же кинулась защищать капиталистов:

– Леонид Сергеевич, вы… неправильно говорите! Строить – этотак же хорошо и нужно людям, как и… лечить!

– Ну, сравнила!

– Конечно! Это очень трудное дело – создавать что-то.Продавать гораздо проще!

– Так он раньше продавал, Сережка-то, когда все эти делатолько начинались, а уж потом…

– Ну вот, вот, видите! Мог бы сих пор продавать, а онстроит! У него на производствах люди работают, зарплату получают! У негорепутация, знаете, какая?

– Ну, какая, какая?..

Барышева-старшего забавляло, с каким пылом эта девочказащищает Сергея. Молодец, Сережка, правильную барышню нашел…

– Все знают, что заводы Барышева никогда не стоят, чтозарплату всегда платят, и детские сады у них, и все на свете! А лесопильныезаводы, между прочим, это дело непростое, гораздо легче лес за границупродавать, чем тут его… реализовывать, а он…

– Да ты-то откуда знаешь, защитница?

– Как же мне не знать, я же столько документов пересмотрела,столько бумаг!.. Сергей Леонидович…

– Что Сергей Леонидович?

Барышев-младший стоял в дверях, улыбался. Старший изобразилотцовский гнев:

– Подслушивал?! Никто не говорил тебе, Сергей Леонидович,что подслушивать нехорошо?! Мало тебя в детстве лупили!

– Меня вообще не лупили, потому что уважали мою свободу иправо личности на самоопределение!

Барышев-старший сдернул у сына с плеча полотенце, шлепнулпониже спины:

– Лучше бы лупили. А защитницу ты себе хорошую нашел! Чтотам кофий-то? Готов?

– Ну, давай, рассказывай! Что у тебя с Барывшевым? –потребовала Надежда.

Они медленно шли по бульвару. Дети с визгом унеслись вперед.Было воскресенье. Теплый, почти летний день. С утра они ездили в кино, потомпошли покупать Машке туфли на весну и теперь двигались в сторону Тверской. ПроБарышева и речи не было.

– Надь! Отстань!

– И не подумаю! Выкладывай!

А что выкладывать-то? Ольга и сама не понимала, что у нее сБарышевым. После того, как они прилетели из Новосибирска, Сергей исчез нанеделю. Потом позвонил. Ольга примчалась в «Строймастер», но оказалось, что этосовершенно формальная встреча. Барышев посмотрел макеты, извинился и уехал вминистерство. С тех пор прошло четыре дня, а от него – ни слуху ни духу.

– Я не знаю, Надь… Просто не знаю… Не понимаю ничего…

– Поесть тебе надо, вот что! – заявила подруга.

– Я не хочу.

– Ты никогда не хочешь, зато я все время хочу. Я вчера втаком потрясном месте была, чокнуться можно! В этом… в рыбаке… нет, в старике…господи, ну как же это слово-то!

– В «Старике и старухе»?

– Да нет, ну что ты, ей-богу! В старике… а дальше слово такое…из трех букв!

Господи, что еще за слово из трех букв?!

– В «Старике Цао», вот где! – вспомнила Надежда. – Междупрочим, с Дмитрием Эдуардовичем.

С Димкой? В ресторане?

– Надежда-а! Я же тебя предупреждала! Он у нас… плейбойизвестный. Девушки налево и направо падают и сами собой в штабеля укладываются.

Но Надежду репутация Грозовского, кажется, ничуть неволновала.

– Да и пусть себе падают! Мне-то что? А поесть тебе надо,Оль. Вон, зеленая вся!

– Да не могу я есть! Надь, его три дня нет… и я… Нет, я сума совсем сошла!

– Погоди. Кого нет-то? – Надежда наморщила лоб. – Сергеятвоего?

– Да никакой он не мой! Он чужой. Он с красавицей был, когдамы познакомились! Надя, я такая дура! Я себе всякого намечтала… А теперь… Надя!Ну что ты молчишь-то! Ну скажи что-нибудь уже!

– Я просто обязана ее купить! – сообщила Надежда, не отрываяглаз от витрины. В витрине красовалась огромная, ростом с пятилетнего ребенка,корова – белая, в черных пятнышках… Подруга уставилась на корову какзавороженная, ладонь к сердцу прижала.

Ольга дернула Надежду за руку:

– Нет. Только не это. Пошли. Сейчас же.

Но Надежда стояла как вкопанная, умильно взирая на корову.Сдвинуть ее с места можно было только тягачом.

– Надя! Я тебя умоляю! Ты их каждый день покупаешь, зверейэтих! Хватит, остановись!

Надежда по-прежнему смотрела только на корову.

– Но она же такая… Оль, ну ты сама погляди…

– Не хочу я на твою корову смотреть! Ну, хочешь, пойдеместь, только корову не покупай!

Разумеется, корову Надежда все-таки купила. Потом они пошлиобедать. За обедом Надежда поучала Ольгу:

– Ты не кисни. Ты лучше позвони Барышеву своему, пригласиего куда-нибудь.

Ну конечно. Вот так вот просто. Сейчас она позвонит Барышевуи давай его куда-нибудь приглашать.

– Сидишь, страдаешь, а он ни сном ни духом! – не унималасьНадежда.

– Надь! Ну ты пойми! Ну не могу я навязываться!

– Здрасссти! Навязываться! Он тебе сказал, что ты емунравишься? Сказал! С отцом познакомил? Познакомил! Насчет мужа выяснял?Выяснял! И насчет этих своих… перспектив!

– Может, он не в том смысле… – вздохнула Ольга.

Надежда посмотрела на подругу как на умалишенную. Что значит– не в том смысле? А в каком еще смысле можно с отцом знакомить и про мужавыспрашивать?

– Знаешь, вот в сексуальном гороскопе написано…

– Да ну тебя с твоим гороскопом!.. У нас ничего не было! Онменя за руку два раза держал, и все! Мы даже по большой пьянке ни разу нецеловались! По-твоему, когда женщина нравится, себя так ведут?

Надежда задумалась, но вместо того, чтобы объяснить Ольге,как себя ведут с понравившейся женщиной, сказала:

– Все-таки я думаю, девица на приеме – это его сестра. Илидочь. Как в сериале.