– Давай напечем, сами покушаем, а ты потом бабушке своейотнесешь и скажешь, что это я пекла, давай, да? – Машка скакала вокруг няни ихлопала в ладоши. Она обожала дни рождения, а еще больше – плюшки. – Давай изюмперебирать? Ну давай! Давай!

– Ну, конечно! Сейчас будем перебирать, – согласилась НинаЕвгеньевна.

– А чай пить?

– Переберем изюм, поставим плюшки – и тогда чай.

– Пока дождешься, с голоду помрешь, – заворчал Мишка.

Но с голоду они, разумеется, не померли.

Плюшки уже подрумянились в духовке, когда в дверь зазвонили.

– Ну вот, мама приехала, – обрадовалась Нина Евгеньевна. – Сней как раз и чай попьете!

Она глянула на плюшки, побежала открывать дверь. Машкакинулась за ней, размахивая руками и крича: «Мама, мама! Я сама спекла плюшечкус глазками!»

За дверью стояли двое незнакомых мужчин. Один высокий, вдлиннополом пальто и при галстуке, другой – коренастый, с наушником в ухе.Наверное, охранник.

Пока Нина Евгеньевна смотрела на мужиков, Машка выскочилавперед и заорала:

– Вы к нам, да?! К нам?! У нас плюшки есть! Я сама спеклаплюшечку с глазками!

Незнакомые мужчины слегка растерялись, но все же высокийочень вежливо спросил:

– Я могу увидеть Ольгу Михайловну?

– Она на работе.

Нина Евгеньевна взяла Машку за руку, крикнула в прихожую:

– Миша, возьми, пожалуйста, сестру!

– На работе? – высокий удивился. – Так сегодня суббота…

Машка снова выскочила у Нины Евгеньевны из-за спины исообщила:

– А у нас мама всегда на работе!

Нина Евгеньевна опять отправила ее в квартиру. Встала вдверях, чтобы Машка снова не выскочила.

– Вы не могли бы представиться?

Мужчина кивнул:

– Простите. Меня зовут Сергей Леонидович Барышев. Мы вместеработаем.

Нина Евгеньевна еще раз смерила его взглядом и, сочтя, повсей видимости, что он внушает доверие, сменила гнев на милость:

– Ольга Михайловна с минуты на минуту должна приехать. Еслихотите – можете зайти, подождать ее.

Барышев секунду подумал, потом кивнул, отправил охранника вмашину, вошел, под пристальным взглядом Нины Евгеньевны снял туфли… Хорошенькаярумяная девочка, которая радовалась, что испекла плюшечку с глазками, вытащилаиз шкафа тапки:

– Обувайтесь, а то простудите ноги и заболеете!

В тапках и в костюме за пять тысяч долларов Сергейокончательно почувствовал себя дураком. Он даже думал сбежать, отговорившисьделами, но девочка решительно взяла его за руку и потащила в комнату, где няняуже выставляла на стол блюдо с плюшками. Одна действительно была с глазками,сделанными из двух больших изюмин.

Вошел высокий темноволосый мальчик, немного похожий наОльгу.

– Здравствуйте.

– Здравствуйте.

– Меня можно называть на «ты», – разрешил мальчик. – Это Маша,моя сестра. А это наша Нина.

Сергей протянул мальчику руку и тоже представился по всейформе:

– Сергей. Я… работаю с вашей… мамой.

Машка снова принялась скакать вокруг Барышева:

– Ты будешь с нами чай пить?! Нина! Он будет пить чай. Да?!

Нина Евгеньевна поймала девочку, поправила бант в косе,вытерла платочком щеку, выпачканную в муке:

– Машенька, взрослым нужно говорить «вы», сколько раз я тебеговорила!

– Ладно, ладно! Будете? Будете?!

Сергей пообещал, что чай выпьет. Машка с визгом убежала накухню за ложками, а Сергей так и остался стоять столбом посреди комнаты.Вежливый мальчик Миша, которого, очевидно, учили, что гостя надо занять,показал Сергею лежащие на ковре рисунки:

– Это я рисую. Только пока плохо выходит. Вы умеете?

– Что?

– Рисовать.

Сергей признался, что не очень.

– А в самолетах? – спросил вежливый мальчик Миша. –Понимаете?

Пришлось признаться, что и в самолетах не очень. Пожалуй,даже никак.

– А в чем вы понимаете?

Кажется, акции Барышева стремительно падали.

– Хороший вопрос. Давай попробуем разобраться… ну хоть всамолетах.

…Ольга уехала с работы пораньше, как обещала, но,разумеется, на полпути попала в пробку. Какой-то очередной государственныйдеятель ехал в аэропорт, и Ленинградку перекрыли больше чем на час. Водителизверели в жуткой, многокилометровой пробке, проклинали и деятеля, и чиновников,и правительство, и лично президента, у которого такой бардак в стране творится,что законопослушные граждане не могут белым днем проехать по своим делам,потому что некий хрен с горы желает ехать в аэропорт не просто так, а с большойпомпой. В результате домой Ольга попала на два часа позже, чем рассчитывала.

Из гостиной доносился звон посуды и низкий мужской голос…Этот голос она бы не спутала ни с одним другим на свете. Но этого… Этого неможет быть, да? Этого не может быть никогда, потому что не может быть никогда.Аксиома. Истина, не нуждающаяся в доказательствах.

Ольга выпустила из рук сумку и пакеты с покупками, тиховошла в гостиную, встала на пороге.

Мишка лежал на ковре на пузе, разложив перед собой листы срисунками. Напротив, ровно в такой же позе, валялся Барышев. Длинные ногивытянуты почти до дверей. Машка сидела чуть поодаль, дожевывая плюшку, и смотрелана них.

Барышев с Мишкой так увлеклись разговором, что не заметилиее.

– Ну, и неправильно это. Куда у тебя двигатели делись? –спрашивал Барышев.

– Никуда не делись, их отсюда не видно, – отвечал Мишка.

– Все наоборот. Это оттуда их не видно, а отсюда должно бытьвидно. Это же самолет, а не летающая тарелка.

Барышев взял карандаш и начал что-то черкать на рисунке:

– Элементарно же! Закон перспективы! Не понимаешь? Эх ты, утебя мать – великая художница, между прочим!

Великая художница решила, что весь вечер стоять на пороге –как-то все же не очень, наверное, и, набрав полную грудь воздуха, выпалила: