ей защитить его, несмотря ни на что. Но поле боя – это хаос, поэтому, чтобы спасти его, мне пришлось проявить свою силу. Друг сделал вид, что ничего не заметил. В 1865-м Юг сдался и война закончилась. В ночь, когда мы праздновали победу, этот человек отравил меня и схватил.

Очередная история о предательстве. Подобные происходят с первого дня существования человека, так что я не удивилась. Это скорее грустно.

– А что было дальше?

– Меня поместили в огромный стеклянный аквариум, чтобы показывать публике. Театр отпечатался в моей душе лишь потому, что я находился на сцене и наблюдал за людьми в зале через стекло. Глядя на меня, они взволнованно и оживленно обсуждали, сколько денег они заработают на мне.

Я затаила дыхание, ожидая продолжения. Цзюйлань вновь заговорил:

– За день до первого представления, 13 июля 1865 года, мои люди подожгли театр «Музей Батума» и в хаосе пожара спасли меня.

– «Музей Батума»? Видела статью, когда читала историю Бродвея. Это стало очень крупным событием тех лет!

В статье говорилось, что в четырехэтажном здании находился большой развлекательный центр. Юго-западный угол улицы собирал самых известных представителей американской поп-культуры, пока буквально за одну ночь центр не сгорел дотла. Я испугалась: ведь если бы здание не сгорело, я могла организовать постановку оперы там и потревожить раны Цзюйланя…

Он утешительно улыбнулся:

– Это случилось больше ста лет назад. Все в прошлом.

Да, в прошлом! И теперь Цзюйлань рядом со мной! Вздохнув с облегчением, я почувствовала себя виноватой.

– Не знала, что все так… Думала… Прости!

– Расскажи, что тебя так расстроило, и будешь прощена, – сказал Цзюйлань полушутя.

– Как ты понял… что я расстроена?

Мужчина шел медленно, держа меня за руку.

– Твои эмоции очень яркие, а мои чувства не притуплены, – легко ответил он, взглянув на меня.

– Все думаю о девушке, которая нравилась тебе раньше, – призналась я и закусила губу. Поднять на него глаза я не осмелилась и, опустив голову, смущенно добавила: – Вообще-то, это вполне нормально, когда у тебя несколько бывших девушек или даже была жена! Просто вдруг подумалось. Не волнуйся, я все понимаю…

Цзюйлань приподнял мой подбородок, мы оказались лицом к лицу.

– Нет.

– Нет… Нет? – Выражение моего лица в тот момент наверняка выглядело особенно глупо.

– У меня никого не было. Есть лишь ты одна.

Если бы услышала это от другого мужчины, то просто посмеялась бы, не поверив, но это сказал Цзюйлань. Его лицо было спокойным, а тон голоса – ровным, не допускавшим колебаний. Знаю, я поверхностна, мелочна, скучна и эгоистична, только еще я знаю, что ни одна женщина не держала его холодную руку, ни одна женщина не наслаждалась его вниманием и заботой, что в его сердце нет ничьей тени… От неожиданности из глаз закапали слезы.

– Ты…

Цзюйлань тыльной стороной ладони нежно смахнул влагу с моих ресниц, не зная, что со мной делать. Я смущенно повернула голову и, как всякая девушка, которая знает, что ее любят, с притворной наивностью спросила:

– За столько времени – и никого? Даже если тебе никто не нравился, то наверняка были и те, кому нравился ты, верно?

Цзюйлань, похоже, заметил, что я просто прикидываюсь, и ущипнул меня за щеку.

– Думаешь, каждая женщина так же, как и ты, упряма и непробиваема, как панцирь черепахи[85]?

Мне вдруг стало действительно досадно.

– Непробиваемая?.. Ты про меня? – по-детски отозвалась я.

– Хорошо-хорошо, это я толстокожий, а у моей Шэнь Ло кожа нежнее мяса устрицы.

Меня тронуло это «моя Шэнь Ло». Сердце заныло, и поддерживать притворство было уже невозможно, поэтому я легонько ударила мужчину в грудь кулаком:

– Моя «толстая кожа» все еще в обиде.

– Прости, – тихо извинился он, перестав смеяться.

Я замерла на мгновение, улыбнулась и покачала головой. Ни о чем не жалею и готова на все. Джебран писал о том, что любовь не может доставлять лишь удовольствие, боль тоже часть любви. Поэтому нам лучше разобраться в себе и больше ценить маленькие радости.

– До того как встретил тебя, никогда не думал искать пару среди людей. В конце концов, я ведь из другого вида. Когда люди не знают этого, то относятся ко мне хорошо, но никто из них не выберет монстра себе в спутники.

– Ты не монстр, – сразу же ответила я.

– Тогда кто? – Цзюйлань смотрел на меня с улыбкой. Казалось, его совершенно не заботит ответ, и в глазах засветилось предвкушение.

Я обняла его за талию и твердо сказала:

– Мой возлюбленный и спутник на всю жизнь.

Он на миг замер, затем крепко обнял меня, сцепив руки, опустил голову и поцеловал в макушку.

* * *

Когда мы с Цзюйланем вернулись в пентхаус, было уже шесть вечера. Ишэн играл на планшете, а Лянлян смотрела телевизор. На первый взгляд оба скучали.

– Простите, что оставили вас там, – обратилась я к ним.

– Твои окаменелости проданы, – не обращая внимания на мои извинения, начала Лянлян. – Обе купил мой начальник за три с половиной миллиона. После вычета налогов ты получишь чуть больше миллиона девятисот тысяч.

– Спасибо тебе и твоему начальнику, – обрадовалась я.

– Первую благодарность принимаю, а что до второй, то моя бабушка организует для вас встречу.

– Когда?

– Сегодня вечером.

– Так скоро? И ты только сейчас мне об этом говоришь?

– Это не моя идея. – Лянлян пожала плечами. – Днем пришло сообщение от него самого.

Ишэн склонился к экрану планшета и усмехнулся:

– То хочет видеть, то не хочет. Люди ему что, обезьянки?

Девушка пихнула его, чтобы он замолчал. Я про себя порадовалась: похоже, перевоспитание идет успешно.

– Сегодня так сегодня, – немного подумав, произнесла я.

Несмотря на то что я планировала вернуться в Китай на следующий день после полнолуния, когда Цзюйлань вернется в человеческую форму, думаю, у меня не будет другого шанса увидеть начальника Лянлян. Мы всего лишь прибыли ради деловой сделки, а он так хорошо нас принял. Хотелось поблагодарить его лично.

– А какой дресс-код? – поинтересовалась я.

– Бабушка приготовила наряд для тебя. Посмотри в спальне.

Приглашать на ужин и готовить наряды для гостей? Это такие правила приличия здесь? Мне стало неловко.

Лянлян бросила взгляд на Цзюйланя, встала и обратилась ко мне:

– Моя бабушка надеется, что ты будешь одета как подобает, поскольку для нее это очень важно, так что… прошу тебя! – Она низко поклонилась.

– Хорошо, хорошо! – совсем растерявшись, проговорила я.

Лянлян хорошо позаботилась о нас, и я решила придержать свое недовольство и надеть наряд, чтобы порадовать ее бабушку.

Когда я вошла в спальню