– Послушайте, Лев Львович, – как можно более спокойным тоном произнес я. – Я знаю, что однажды в жизни сделал огромную подлость. Но вы не знаете всего, что было со мной потом. А после того, что я знаю теперь, я просто не смогу жить, не встретившись с Дашей. Ладно, черт вас побери! Я собираюсь на коленях просить у нее прощения. Это мое объяснение вас устроит?

– Телефона не дам, – так же решительно ответил Варшавский. – А вот адрес – дам. Поезжайте! Желаю вам, чтобы Дарья так же не пустила вас в дом, как вы ее когда-то. Только одно условие. Вы поклянетесь, что никогда не будете искать Вику. Оставьте бедную девочку в покое. Воображаю, что она сейчас чувствует.

Прогулка с Лизой по зимнему лесу постепенно привела мои нервы в порядок. «Как все-таки важно, – думал я, – чтобы в твоей жизни было хотя бы одно живое существо, которое тебя любит! И неважно за что. Я не знаю, что у этой собачки в голове, и никогда не узнаю. Может быть, Лиза видит во мне только безотказного поставщика разных собачьих вкусностей. Но иногда мне кажется, она чувствует во мне родную душу. В сущности, мы с ней оба инвалиды».

Лиза вела себя в лесу по-хозяйски. Она как будто проводила со мной экскурсию, постоянно натягивала поводок и приводила меня к знакомым ей пням, деревьям и кустарникам, которые она, видимо, уже успела пометить. Приседала возле них, оставляя на снегу желтый кружок, и тащила меня дальше. Вдруг с хрустом слопала какой-то замерзший гриб, оставшийся на поваленной березе с осени. Я сперва испугался, но тут же подумал, что собаки ядовитый гриб есть не будут. Наверное, у собак просто не бывает правильного или неправильного выбора. Не они выбирают хозяина, а хозяин их. Возможно, их жизнь вообще представляет из себя метафизический ужас. Вот миска, и она пуста. А теперь она полная. Но не тебе решать, будет она полной или пустой. Вот кто-то погладил тебя по шерстке, это приятно. А в другой раз дадут сапогом под хвост, это больно…

Когда в декабре девяносто первого года приехала Даша, у меня была возможность выбирать. Я мог сделать правильный выбор. И сегодня Даша была бы моей женой, Вика – любящей дочерью, а Игорь – гениальным признанным поэтом, а не бизнесменом-неудачником, который, как считают, покончил с собой.

Но тогда мы с Игумновым играли в шахматы блиц-партию, а такая партия не позволяет долго обдумывать каждый ход. Выбор нужно делать мгновенно, интуитивно. Может быть, это и сыграло какую-то роль в моем выборе с Дашей. Роковую роль.

– Почему мой зам оставил именно тебя дожидаться моего возвращения? – спросил я Дашу тогда, в горах.

Она хитренько ухмыльнулась.

– Я сказала ему, что у меня… – она шепнула мне на ухо слово. – Он так испугался! Вы, мужчины, такие трусы, когда дело касается каких-то женских проблем!

– Ты соврала ему? – удивился я. – Но зачем?

– Понимаешь, – ответила Даша, – тогда, в парке, когда я поругалась с подругой, шла и ревела, и увидела тебя, и ты тоже плакал, я вдруг подумала: «Этот парень будет моим мужем!» Не знаю, почему я так решила, но это было решение на всю жизнь. Ты попал, Кешенька, ты крепко попал! Все женщины в моей родне по материнской линии – неисправимые однолюбки. И такие, знаешь, декабристки. Я сказала себе, что ты будешь моим мужем, и села рядом с тобой. И все, что происходило потом, решал уже не ты. Я обо всем знала заранее. Я все это увидела в своей голове еще в парке.

– Что ты увидела? – насторожился я.

– Например, как у нас родится сын и мы будем провожать его в армию. Или выдавать замуж нашу дочь. Но почему-то я была уверена, что это будет сын. Это зависит от того, кто кого сильнее любит. Я тебя или ты – меня…

– Какая чушь! Предрассудок, не подтвержденный статистикой. Ты еще о курице и огурце во сне расскажи.

– Да ладно тебе…

Подхожу к двери в заборе и нажимаю кнопку домофона. В следующую секунду у меня останавливается сердце, потому что я отчетливо слышу голос Вики: «Заходи, Кешенька, не стесняйся!» Но на крыльце стоит не Вика, а Даша. Вернее, постаревшая Вика. Вика, вдруг ставшая моей ровесницей.

Она приглашает меня в дом, помогает раздеться и усаживает за стол в светлой столовой, похожей на сказочную горницу. Зимнее солнце бьет в цветные занавески на окнах и бросает резные узоры на отчищенные до снежной белизны бревна стен. Мне сразу становится хорошо. Как будто я всегда жил в этом доме.

Даша о чем-то спрашивает меня, но я не понимаю ее слов и со всем соглашаюсь. Она уходит ненадолго и возвращается с тарелкой какой-то еды. Мотаю головой:

– Я не голоден.

– А под рюмочку? – спрашивает она.

– Под рюмочку – это можно!

– Виски, коньяк?

– А водки нет?

– Есть, – говорит она. – Водки и я с тобой, пожалуй, выпью. Терпеть не могу цветные напитки! Если только вино. Знаешь, после смерти Игоря я стала часто по вечерам пить вино. Как ты думаешь, я не сопьюсь?

– Исключено, – говорю я. – Ты слишком сильная для этого.

– Откуда ты знаешь?

– Я помню тебя в горах.

Даша приносит запотевший графин с водкой и две фарфоровые миски. В одной – соленые огурцы, которые, кажется, хрустят одним своим видом, в другой – матовые, с желтизной посередине шляпок грузди.

– Какая роскошь! – восхищаюсь я. – Откуда?

– Да ведь я практически в деревне живу, – смеется Даша. – Игорь сам выбирал это место для дома. И не показывал нам с Викой, пока не построил под ключ. Мы переехали сразу на все готовое. Убраны комнаты для меня и для Вики, в столовой накрыт стол, а на окнах цветные занавески. Горел камин… Мы с Викой просто ахнули! У нас было такое чувство, что мы всегда тут жили.

– У меня точно такое же чувство.

Мы чокаемся с Дашей за встречу, выпиваем по стопочке, и наступает неизбежная в этой ситуации минута, когда не знаешь, что говорить, с чего начать разговор.

– Ты была счастлива с Игорем? – спрашиваю я и понимаю, что это очень глупый вопрос.

И она тоже это понимает и поэтому ничего не отвечает, а только улыбается в ответ. Конечно, Даша была с ним счастлива. Любила меня, а счастлива была с ним.

И глубоко ошибаются те, кто думает, что так не бывает.

– Игорь был настоящий мужчина, – вдруг говорит Даша. – Сегодня я думаю, что это единственный настоящий мужчина, которого я встретила в своей жизни…

«Я не в счет?» – хочу сказать я, но, конечно, не говорю.

– Ты – совсем другое дело, – отвечает Даша на мои мысли. – Ты был моим героем. Ты – большой писатель. У Игоря был другой талант. Он умел меня любить. Я понимаю, что рассуждаю эгоистично, но именно в этом был его талант. Игорь талантливо любил.

Мне вдруг становится обидно за моего товарища.

– Помилуй, Даша, – возражаю я. – Игорь был лучшим поэтом в Лите. Он писал гениальные стихи.

– Мне не нравились его стихи, – морщится Даша. – Игорь читал некоторые, посвященные мне. По-моему, плохо.