потрепанный брезент Большого шатра.

В особенно горестные моменты любимым лекарством моей семьи были сплетни. Вот и сейчас на пути к трапеции меня сопровождал приглушенный шепот. Весь день они обсуждали, как я выйду замуж за Хроноса, как я ошиблась в бедном друге Роджера. Да и ладно. Пусть болтают что хотят, лишь бы не задумывались над суровой реальностью нашего жалкого существования.

У нас нет ни дома, ни запасных планов. Не будет и второго шанса.

Нана расцеловала меня в обе щеки, обхватила лицо ладонями, изучая.

– Можем затянуть помолвку, а потом найдем другой выход.

Но другого выхода нет. Нана понимала это, даже если и не хотела признавать, что мы нуждаемся в Дьюи. Я улыбнулась как можно шире, чтобы увидела вся наша любопытная семья:

– Я хочу за него замуж.

Нана наклонилась ближе, теплые ладони не выпускали моего лица.

– Девочка моя, не прячься от меня за своими милыми улыбками. Я-то знаю, что ты его не любишь. И знаю, что Джеймисон не устраивал пожар.

Я поднялась на первую ступеньку лестницы и подмигнула через плечо:

– Кому она нужна, эта любовь? Я хочу стать женой мэра.

Лестница, ведущая на платформу трапеции, была сделана из холодной несгораемой стали. На самом верху, свесив ноги и глядя на зрителей, сидели Колетт и Милли.

Колетт, прищурившись, внимательно посмотрела на меня:

– Они тебя умыли.

Всю жизнь перед каждым представлением, и на сцене, и вне ее, Колетт делала мне макияж. И помощь со стороны считала оскорблением своих трудов. И нас лично.

– Болваны с Дневной стороны, – холодно ответила я. – Сами не знают, что творят.

Она взглянула на меня из-под пушистых черных ресниц. Моргнула раз, другой.

– Вот, – наконец сказала она и извлекла из-под деревянного бруса маленькую коробочку. Достала румяна, принялась наносить их мне на щеки. – Не допущу, чтобы наша прославленная прима выходила на сцену бледная как привидение.

Милли схватила меня за руку и рассмотрела увесистое кольцо.

– Ого! Интересно, чего оно стоило.

Я зарделась:

– Гм, не спрашивала.

– Я не о деньгах.

Рука Колетт задержалась на моей щеке. Выжидающе.

Если доктор Страттори не ошиблась и моя жизнь на исходе, значит, я проведу остаток дней наедине со своими секретами, как провела все последние годы?

– Джеймисон не разжигал пожар, – твердо заявила Милли. – Ты это знаешь не хуже нас.

Светонить Колетт омрачилась печалью. Из-за меня Триста уехала, не успев вылечиться как следует, не успев попрощаться с подругой. Колетт не скоро меня простит.

– Мне очень жаль, – произнесла я так тихо, что вряд ли они расслышали мои слова сквозь шум музыки. – Жаль, что уехала Триста. И что я наговорила столько гадостей о Джеймисоне. А больше всего жаль, что мы отдалились друг от друга.

– Эй, – Колетт протянула мне руку. – Мы тут, с тобой. И ты все равно наша семья, даже если ведешь себя как зараза. Только объясни нам, почему ты так поступаешь.

– Да, расскажи нам правду, – поддержала ее Милли. – Мы только этого всегда и хотели.

Осторожно, кончиками пальцев, я смахнула набежавшую слезу. До чего же я устала лгать. После всего, чего они лишились из-за Дьюи, после всех бед, какие я на них навлекла, они заслуживают правду.

– Дьюи путешествовал во времени. Очень много раз. Он возвращался в прошлое снова и снова, стремясь одержать победу на выборах. И желая, чтобы я осталась с ним, а не с Джеймисоном. Дьюи хотел, чтобы тот или погиб, или уехал, поэтому я предпочла его прогнать.

Милли прижала ладонь к губам:

– Что? Как ему удалось так много путешествовать?

Во мне мгновенно вспыхнуло острое желание защитить их. Но я уже так много лгала и в итоге осталась совсем одна.

– Кровная магия, – произнесла я наконец. Они имели право знать правду. И если со мной что-то случится, пусть лучше моя семья знает все. Тогда они будут вооружены.

Их глаза округлились и стали огромными, как опалы.

– Не может быть.

– Она существует. Не понимаю в точности, как Дьюи это делает, но он может забирать силу у людей с магической кровью. Он путешествует, а они стареют вместо него.

С лица Милли схлынула краска.

– Но он все-таки постарел!

– Да. Но не настолько, насколько должен был бы, учитывая все его путешествия.

Колетт схватилась за голову:

– Фрэнк Хронос в переулке. Вот почему он так стремительно состарился.

– И Джеймисон рассказывал, как Роза в считаные минуты стала дряхлой и седой.

Джеймисон. Нож еще глубже вонзился в мое сердце.

– Ой, Лакс, не плачь! – Милли сердечно обняла меня. – Ты поступила очень самоотверженно, отослав Джеймисона. А вся эта история с Дьюи… Мы вместе придумаем, что делать. Нам поможет Тревор.

– Надо победить Дьюи. – Колетт устремила гневный взгляд в первый ряд, туда, где сидел он. У нее в голове уже начал складываться план.

– Он дал тебе огромный бриллиант, – напомнила Милли. – С ним ты выиграешь время.

Если бы это было так легко.

– Он велел Тревору надеть кольцо мне на руку.

– О боже, – она наморщила нос. – Как романтично.

Я выдавила улыбку:

– Да ничего.

– Ничего хорошего, – твердо заявила Колетт.

– Это правда, – признала я. – Но отныне Дьюи наш домовладелец. Мы спим на его полах, выступаем в его театре, зачаровываем клиентов в его отеле.

И это не случайно. Каждое наше несчастье все вернее загоняло нас в расставленные им сети.

Я вздернула подбородок, как учила меня мама. «Сила в притворстве», – говорила она, и самые ошеломительные прыжки уже не казались мне такими страшными.

– Если Дьюи отвернется от нас, мы останемся ни с чем. Буквально ни с чем. Но я кое-что придумала. Скоро вы поймете, почему я пока не могу это рассказать. Время еще не пришло.

Колетт пристально посмотрела мне в глаза, и ее светонить затуманилась беспокойством.

– Чем мы можем тебе помочь?

У меня сжалось сердце. Как быстро они простили меня, как искренне желают мне помочь.

– Дьюи не должен заподозрить, что я не хочу выходить за него. Поэтому, пожалуйста, будьте рядом со мной до самого конца церемонии, потому что, боюсь, в одиночку я этого не выдержу. Ладно?

– Надеюсь, ты не припрятала за сценой уродливые платья подружек невесты. – Милли содрогнулась. – Розовый мне совершенно не идет.

Я невольно усмехнулась:

– Надевай что хочешь.

– Вот и хорошо. Спрошу Тревора, как я выгляжу.

– Ну а я постараюсь в разгар приема случайно плеснуть на Дьюи шампанским. – В светонити Колетт, словно дым, клубился гнев. А ведь я еще не рассказала ей, какую роль сыграл Дьюи в гибели наших матерей.

Кэтрин Ревелль жива, Джеймисон Джонс мертв, – писал Дьюи в дневнике. – Колетт стала примой, но магия Лакс слаба, и Кэтрин не подпускает меня к дочери. Побеждает Джордж.

– Ничего у тебя не выйдет. Он просто переместится во времени за миг до этого.

– Значит, его не так-то просто убить, да?

Очень сложно. Одно неловкое движение – и он переведет часы назад, а я напрочь забуду о своем неосуществленном плане. Может быть, он даже сотрет последние двадцать четыре часа, и я снова не буду ничего знать о его кровной магии. И даже если я сумею воплотить задуманное в жизнь, на Дневной стороне полным-полно путешественников во времени, которые только и ищут предлог навредить Ревеллям. А погибший Хронос, даже тот, кто с ними не в ладах, – веский повод для возмездия.

Самая трудная часть плана – убить путешественника во времени. Выйти за него замуж будет гораздо проще.

Пронзительная мелодия саксофонов взмывала все выше и выше, приводя публику в неистовство. Представление начинается.

Колетт помогла мне встать на ноги.

– Готова?

У меня даже от простого подъема по лестнице кружилась голова. Но я Ревелль. Спрячу свою боль, спрячу жестокую магию, разрывающую мои легкие, спрячу осколки своего разбитого сердца и с безупречной улыбкой сделаю все, что от меня требуется.

Всего одна ночь. Как только Дьюи уснет, я покончу с этим раз и навсегда. И если судьба подарит мне еще немного времени, я проведу его со своими сестрами. И с Джеймисоном… Если каким-то чудом он простит меня.

Милли напоследок коротко обняла меня,