– Сдайтесь, и я сделаю все, чтобы обеспечить… – начал было Самсонов, но Малинин его перебил:

– Что? Безопасность? Не смеши меня! Ты на шахматной доске не такая крупная фигура. Белый рыцарь, не больше. Нет, мне конец, и я собираюсь встретить его здесь, в ледяном аду. Ты был прав: место очень символичное, и я думаю, это знак судьбы. Надеюсь, у тебя или у твоего коллеги не будет неприятностей из-за того, что я воспользуюсь одним из ваших пистолетов? – с этими словами Малинин быстро поднял руку и приставил пистолет к своему виску. – Я иду к тебе, малышка! Не вижу солнечный твой лик, Не слышу серебристый смех… – добавил он дрогнувшим голосом.

* * *

Сарко сначала оглох, а затем погрузился в темноту. Но она почти сразу рассеялась, и он понял, что падает в нору. Она вела глубоко под землю, в сырое подземелье, где из люков доносились жуткие вопли. Когда Сарко пролетал сквозь этот подвал, крышки открылись, а каменные плиты пола и скользкие стены колодцев начали растворяться, превращаясь в дым. Сарко все падал и падал и вот наконец оказался в зале, где возвышался огромный аквариум. Принцесса ждала его. На ней было нарядное белое платье с голубой каймой вдоль подола и такого же цвета широким атласным поясом. В нем она была на последнем дне рождения – на том, который успела отпраздновать. Тогда Сарко танцевал с Принцессой, держа ее на руках, а она раскачивалась в такт музыке, обнимая его за шею. Оркестр – не запись, а настоящие музыканты, приглашенные Глебом, – играли «Люби меня вечно».

Сейчас Принцесса стояла на белой клетке перед аквариумом и казалась на его фоне совсем крошечной. Она держала в руках белую коробочку, перевязанную алой лентой, и улыбалась. Улыбалась так, что Сарко почувствовал себя самым счастливым человеком на свете.

Он шагнул к ней раз, потом другой, третий. Теперь все кончено, и они могут быть вместе. Навсегда. Его сознание сольется с ее, и они отправятся в чертоги, где витает в течение последних лет ее душа. Сарко верил, что такое место должно существовать, а значит, и он сможет оказаться в нем.

Он шел по клеткам, а сверху падали похожие на клочья черного дыма призраки, освободившиеся из своих темниц. Их становилось все больше, и в какой-то момент Сарко понял, что они сливаются в единую завесу и она становится все плотнее. Этот туман постепенно скрывал Принцессу. Сама она не двигалась, не шла навстречу Сарко, а только улыбалась. Аквариум за ее спиной вдруг пошел крупными трещинами, и рыбки заметались в панике. Сарко хотел побежать, чтобы поскорее добраться до Принцессы, оттащить ее от огромного аквариума, готового вот-вот лопнуть, но не мог. Его шаги будто контролировал кто-то другой.

Наконец он с усилием продрался сквозь черный туман – лишь затем, чтобы увидеть, как стекло разлетается во все стороны и несколько тонн воды обрушиваются на Принцессу!

Он снова не сумел защитить ее!

Это было последним, что Сарко осознал прежде, чем кануть в небытие.

* * *

Самсонов сам не знал, какая сила бросила его вперед. Он буквально перелетел через двух пригнувшихся в последний момент женщин и упал на Малинина. Но было поздно. Выстрел прозвучал, отразившись в стенах морозильника. Самсонов видел, как череп Малинина разлетелся и что-то красное выплеснулось на пол и ближайший стеллаж, с которого посыпались коробки – в них угодила прошедшая навылет пуля.

В помещение вбегали спецназовцы, вокруг кричали перепуганные заложники. Люди копошились в тумане, пытаясь уползти или подняться, гулко топали по бетонному полу ботинки командос. Кто-то схватил Самсонова за плечи и рывком развернул. Полицейский увидел перекошенное лицо Дремина.

– Живой?! – заорал тот, вглядываясь в старшего лейтенанта. – Ты жив?!

– Да, – ответил Самсонов, освобождаясь от хватки следователя. – Я – да!

Он поднялся, глядя на распластанное на полу тело Малинина. Он лежал на спине, голова – в луже растекающейся и дымящейся на морозе крови. Глаза смотрели в разные стороны. Его окружили спецназовцы, но это было уже излишне. Больше Белый кролик был не опасен. Дремин подошел и, нагнувшись, вынул из руки Малинина пистолет.

– Кажется, это твой, – сказал он, взглянув на серийный номер. – Можно считать, что так или иначе, но ты его достал.

Самсонов сидел перед телевизором, но не видел, что происходит на экране. Он смотрел на сотовый телефон в своей руке. На экране виднелся номер его матери, но он не решался набрать его.

Только что он позвонил в другую страну, в город под названием Санкт-Галлен, расположенный, как прочитал в Интернете Самсонов, рядом с Боденским озером на высоте семисот метров. Город возник вокруг бенедиктинского монастыря и наверняка является очень живописным местечком, но полицейский звонил не ради того, чтобы заказать тур или забронировать номер в гостинице. Несмотря на ухищрения Малинина, ему удалось в конце концов выяснить, кем была Принцесса. Почему-то он считал, что обязан это сделать – ведь именно из-за нее Малинин совершил свои убийства.

Самсонов дозвонился в клинику, где она лежала, и поговорил с лечащим врачом, использовав все свои познания в английском языке. Сейчас он вспоминал последнюю фразу, которую сказал ему доктор Корсин Форсберг: «Пока, к сожалению, без изменений». Она звучала в голове, как заезженная пластинка.

Наконец старший лейтенант поднялся с кресла и подошел к окну. На улице виднелись деревья, они раскачивались на ветру, и стаи галок перелетали с крыши на крышу в поисках убежища от надвигающейся грозы.

Самсонов опустил палец на сенсорный экран, набирая номер.

– Алло, – проговорил он, услышав знакомый с детства голос. – Привет. Я хочу увидеть отца. Да, прямо сейчас. Нет, сегодня. Хорошо, я заеду за тобой.

Через полтора часа Самсонов поднимался на больничном лифте. Мать стояла справа и поглядывала на него с легким недоумением. Она не могла понять, что случилось и почему сын вдруг решил повидаться с отцом, ведь до сих пор он избегал этой встречи – там, где витала смерть и где он мог посмотреть в глаза еще одному родному человеку, который должен был покинуть его.

Самсонов ждал, что мать станет его расспрашивать, но она молчала. Просто шагала рядом, пока они шли по пустынному коридору с истоптанным полом и мигающими лампочками.

Они вошли в палату. Отец был без сознания. Худой и опутанный трубками, он лежал на койке, накрытый белым одеялом, похожий на покойника, которого готовят для погребения. Заполняют его вены формальдегидом, покрывают гримом…

Самсонов отогнал эти ассоциации. Он посмотрел на отца как на человека, которого любил и боялся потерять.

Вошел врач и остановился возле двери.

– Мне сказали, что вы здесь, – проговорил он, когда Самсонов и его мать обернулись. – Хорошо, что вы пришли.

– Да? – удивилась мать. – Почему? – в ее глазах мелькнул страх.

– Ваш муж пошел на выздоровление. Как это ни удивительно.