пополнение. Роты его стали по 120–150 штыков; пулеметов было достаточно, но оставалось сыгравшее уже роковую роль отсутствие в полку достаточной команды конных разведчиков.

Подъему настроения в обоих полках очень помогло сообщение, что 1 октября был взят Орел. Марковцы кричали «Ура!» корниловцам. Надежды на скорую победу крепли. Считали, сколько оставалось переходов до Москвы.

Но вот возвращавшиеся в полки говорили: газеты пишут и все говорят: «Корниловцами взят Курск. Корниловцами взят Орел». Генерал Май-Маевский сказал: «Орел орлам» и… ни слова о марковцах. Будто их и не существует. Раненые марковцы напрасно искали в газетах что-либо о своих полках. Впрочем, прочли сообщение: «Отряд капитана Коломацкого взял г. Ливны». Догадались, что говорится о них, марковцах, только по фамилии капитана Коломацкого и еще потому, что знали о наступлении своих частей от Корочи на Тим, Щигры, Мармыжи… Но кто другой догадается? Как-то было досадно. Стоят они где-то, и если назвать эти пункты, то они окажутся большинству неизвестными и даже не на всех географических картах отмеченными. Значит, и роль их незначительная.

1 октября оба Марковских полка вышли на линию станция Долгоруково, слобода Чернава и далее на север по реке Чернавка. Их общий фронт до 60 верст. Стрелковый полк ушел на погрузку для отправки на внутренний фронт. Его сменил батальон алексеевцев, вошедший в подчинение командиру 1-го полка. Фронт полков был почти прямой линией. Но на флангах?

Правый фланг 2-го полка «висел в воздухе». Правда, в 25 верстах к востоку с севера на юг протекал Дон. Но может ли это быть гарантией? Правда, вдоль Дона вели наблюдение кавалерийские части Землянского отряда, но центр отряда в Землянске, теперь в 45 верстах к югу. Может ли служить обеспечением его фланга и Марковская инженерная рота, ставшая в Касторной, в 50 верстах к югу? Может быть, железная дорога, на которой стоит полк, является гарантией: подъедут бронепоезда, резервы? Нет. Все мосты на ней основательно взорваны проходившими здесь мамонтовцами. Фланг «висит в воздухе».

Левый фланг 1-го полка. Между ним и Алексеевским полком, пересекшим линию железной дороги Елец — Орел у станции Верховье уже в Тульской губернии, разрыв в 20 верст. Фланги обоих полков могут быть подвержены удару противника, силы которого против них составляют две стрелковые дивизии, Симбирская бригада, кавалерийская бригада и другие части. Елец, находящийся в 25–30 верстах, является опорным пунктом красных; к нему с севера подходят две железнодорожные линии, по которым быстро могут быть подвезены резервы.

Можно ли сказать, что отряд генерала Третьякова из трех полков, растянувшийся на 100 верст, имеющий к тому же «на весу» левый фланг алексеевцев (более чем 30-верстный разрыв с корниловцами наблюдался лишь Черноморским конным полком), крепко стоит на месте? Но об этом марковцы не думали. Их цель — взятие Ельца, большого города, отмеченного на всех географических картах. «Вот только подойдет младший брат третий полк!»

Белая идея и жизнь

Красные отходят. За ними следуют белые. На огороде работает старик крестьянин. Он подходит к дороге и, сняв шапку и низко поклонившись, говорит:

— Спасибо вам! Может быть, теперь мы вздохнем свободнее.

Жест. Слова… Их раньше на «широкой Московской дороге» не приходилось слышать, разве в городах.

Конная разведка марковцев в пять коней выехала далеко вперед. Деревня. Осторожный въезд в нее. Жителей не видно, но вот появились двое и направились к разведчикам.

Красных в деревне нет, сказали они и дали обстоятельные ответы на все вопросы. Сразу же между марковцами и крестьянами установились отношения взаимного доверия. Тут один из них пригласил к себе «откушать нашего хлеб-соли», уверив, что в случае появления красных им будет немедленно сообщено. Марковцы приняли приглашение. В доме старосты все оказалось готовым к встрече «дорогих гостей».

— Мы все вас ждали с нетерпением. Уж больно плоха стала наша жизнь, — говорили в один голос бывшие в комнате крестьяне.

Как ни хотелось марковцам задержаться у радушных хозяев, все время повторявших: «Вы наши освободители», но нужно было ехать. Сердечно поблагодарив, марковцы хотели уплатить за еду, но они отказались принять деньги, говоря: «Сход постановил встретить и угостить белых». Ликовали сердца…

В маленькой деревушке остановилась Марковская часть. Пулеметчикам досталась хата на краю, так как они должны были держать свои пулеметы в готовности к бою. Во дворе встретили рослого, здорового, лет 35, крестьянина, но очень мрачного, усталого и чем-то озабоченного.

— Ну что же?! Идите в хату. Место есть, — сказал он.

Хата, да и весь двор не бог весть какие. Но для марковцев нужно было тепло, чтобы согреться и обсушиться, это главное, а затем горячего чаю и хотя бы отварной картошки, чтобы утолить голод до прихода кухни. Опытный глаз пулеметчиков сразу же определил, что на хорошее питание здесь не приходится рассчитывать ни им, ни лошадям. Комната, в которую вошли пулеметчики, была в сильно запущенном виде. Двое малых ребят при их появлении скрылись в другой. Вошел хозяин.

— А где хозяйка? — спросили его.

— Больна она. Лежит уж который месяц. Беда. Все хозяйство на мне; да и дети… А тут красные угнали меня с подводой на пять дней, возить их. Что ни говорил им, кричат, ругаются, грозят… — сказал он со злобой.

Видя положение хозяина, пулеметчикам пришлось быть насколько возможно скромными и осторожными в своих просьбах.

— Нельзя ли вскипятить чайку, сварить картошку? Заплатим, — обратились они к нему.

— Можно. Все будет, что в доме водится. Вот только беден я стал, даже хлеба нет… Подождите малость. Зарежу курицу.

Пулеметчики ахнули и запротестовали, говоря о скором приезде кухни, но хозяина это не убедило.

— Знаю я солдата и что ему нужно. Сам был унтером в Царской армии. Воевал! — И вышел из хаты.

За ним бросились, продолжая отказываться от курицы. Хозяин быстро