Запрокидываю голову, отклоняясь, и презрительно улыбаюсь. Ну просто кен пластмассовый, прямо сейчас можно упаковывать и отправлять.

— Вино, вермут, виски, — вызывающе перечисляю я. — Все, что есть в баре на букву — в. 

— Наверное, еще и воду храбрости?

— Что за вода? — удивленно уточняю.

— Ты ведь полезла танцевать на столе, тебе лучше знать. 

Морщусь, прикрывая глаза. Мозг настолько тугой, что я не понимаю, о чем идет речь.

— А тебе-то что? — дерзко хмыкаю я. — Где хочу, там и танцую.

Дарий выдерживает короткую паузу и снова кивает:

— Хорошо.

Смех, подгоняемый неконтролируемой злостью, щекочет горло и стягивает щеки изнутри.

— Хорошо? Хорошо?! — задыхаюсь я в негодовании. — Знаешь что, вали-ка ты… домой! Ясно?! Не надо меня забирать, сама справлюсь!

— Катюш, ты не в себе. 

Дарий касается пальцами моего предплечья, но я отмахиваюсь от его руки и задираю нос.

— Да ну? Может быть, я и пьяна, но говорю сейчас именно то, о чем думаю всю неделю. Что ты хочешь от меня, Дар, а? Я не понимаю. Секс? Неужто я настолько хороша? Не-е-ет… Тебе хочется о ком-то заботиться ради веселья. Скуку развеять, поиграть.

— Кать… — мирно говорит Дарий, но я не могу его слушать.

Горький поток слов льется изо рта, и его невозможно остановить:

— Заведи себе котенка, рыбку, да хоть игру про тамагочи скачай, мне плевать! Зачем ты примчался сюда? Показать, какой ты классный? Весь из себя такой спокойный, правильный, взрослый. Посмотрите на меня, я познал всю Вселенную и теперь мне так скучно, что сил нет! — кривляюсь я.

 На губах Дария появляется полуулыбка, и это добивает последнюю клетку мозга, отвечающую за эмоциональное равновесие.

— Весело тебе, развлекаешься?! — кричу я, тыча пальцем ему в грудь. — Не наигрался еще?!

— Актриса сейчас ты. — Дарий перехватыватывает мою ладонь и сверкает недобрым взглядом. — В чем мораль сценария? Объясни.

— А я объясню, — бесстрашно киваю я. — Кто я для тебя, Дар? Что тебе нужно? Ты не показываешь своих эмоций, все время одинаковый, и это взрывает мне мозг! 

Дарий закрывает глаза и произносит тем самым тоном, который я слышала всего один раз на парковке у клуба: 

— Эмоции хочешь мои увидеть? Хорошо подумала?

— Представь себе, хорошо! Но я хочу настоящие эмоции, а не те, которые ты сам выбираешь, по каким-то только тебе известным критериям!

— То есть того, что я делаю — недостаточно? 

— Ты подыгрываешь мне, только и всего!

Он хватает меня за предплечья, притягивает ближе и сталкивает нас нос к носу, грозно выдыхая:

— А ты еще не поняла, почему я тебе подыгрываю?

Сердце бешено колотится, в дыхании между нами дрожит опасная злость. Мысли мечутся из угла в угол, внутренний редактор храпит, выронив пустой бокал, и я понятия не имею, что ответить.

— Я… я не знаю, — произношу сбивчиво.

— А ты подумай, Катюш, — напористо говорит он, — если получится.

Единственное, что у меня сейчас получается, так это глубоко дышать. Спокойствие покидает заведение, Дарий крепче сжимает пальцы на моих предплечьях. Ну вот и все, сейчас полетят столы и стаканы. Тихо выпускаю воздух через нос, снижая градус злости, и прошу почти вежливо: 

— Может, ты сам объяснишь? 

— Нет, — жестко заявляет Дарий. — Какой в этом смысл, если ты все равно слышишь лишь то, что сама хочешь?

В голове раздается глухой щелчок, будто на макушку падает тухлое яйцо и растекается мерзким чувством вины по лбу и щекам. Не до конца понимаю, в чем именно, но точно знаю, я облажалась. Дарий двигает подбородком, словно пытается пережевать жесткую резину,  и  смотрит по сторонам:

— Где Антон?

— Уехал. 

— Уехал? — недовольно переспрашивает он, с явным намеком на продолжение.

— Я сказала, что ты меня заберешь, поэтому…

Дарий едко усмехается и вновь пронзает меня рассерженным взглядом:

— А еще меня манипулятором называла.

— Я просто хотела отдохнуть и развеяться! 

— И на столе это удобнее?! 

Еще один щелчок, вылетает искра, и я вновь загораюсь. Хлопаю Дария по груди и выкрикиваю взбешенно:

— Да кто ты такой, чтобы мне запрещать?! Кем себя возомнил?!

Он стискивает зубы и слегка поворачивает голову, принимая словесную пощечину. Цепляемся взглядами и пытаемся перебороть друг друга, выдыхая чистейшую ярость, которая прожигает каждый сантиметр тела. Быстрый стук сердца глушит звучание музыки и шум голосов. Остаемся только мы, горящие на костре непонимания и взаимных претензий.

— Я тебе ничего не запрещаю, но неплохо бы мне сидеть за столом, на котором ты танцуешь, потому что… — Дарий сглатывает, чуть скривившись, и его голос становится глубже и тяжелее: — Если ты навернешься с этого стола и разобьешь свою маленькую пьяную башку, то я смогу отвезти тебя в больницу, а не начну снимать на телефон, как все остальные.

— Логично, — хрипло отвечаю я, в момент остывая.

— Ну что, подсадить тебя?

— Что-то я уже не хочу. Может, поедем домой? 

— Нет, — говорит Дарий, устрашающе оскалившись. — Мы же веселимся. Давай, Катюш! Подружка ждет!

Меня снова бросает в жар, от которого трещит череп. Уже не понимаю, кто это начал, и зачем мы продолжаем, но не могу сдержаться.

— Ты на меня давишь! 

— Неужели? Соглашаешься с тобой — не нравится, не соглашаешься — тоже. Говоришь, что меня невозможно понять, а тебя, Катя… как понять тебя?!

Испуганно хлопаю ресницами, сердце затихает и едва-едва отстукивает затравленный ритм. Дарий прижимается своими лбом к моему и говорит громко и четко, полосуя каждым словом:

— Я уже месяц хожу по кругу, вытирая твои сопли, а в ответ получаю претензии, что я какой-то не такой. Недостаточно книжный, недостаточно реальный! Ты бы хоть определилась!

— Я… я… — бормочу растеряно.

— Ты, Катя. Ты! У тебя непростой период, и я пытаюсь сгладить его, как могу, потому что… в сотый раз повторяю, ты нравишься мне! Какие еще тут могут быть вопросы?!

Сражаюсь с внутренним протестом. Когда Дарий говорит о симпатии, то хочется взлететь, но что-то крепко держит за ногу. Что-то тяжелое и больное, и сколько бы я не пыталась избавиться и освободиться, оно не отпускает. Потираясь носом о гладкую щеку, вдыхаю успокаивающий знакомый аромат.

— В это трудно