Вика лишь протянула:

– Аааа…

Саша спросила ее, о чем мечтает она.

– Я? А я хочу вырасти большой.

– Ха, – засмеялась Саша, – я тоже хочу. Побыстрее вырасти и стать знаменитой.

– Я хочу вырасти такой большой, как этот дом, – Вика показала глазами на свой деревянный барак.

– Зачем? – опешила Саша.

Ответ Вики ее поразил еще сильнее:

– Я хочу стать большой-пребольшой, вот такой огромной, взять все эти домики и выкинуть их на помойку. Или в Туру. Чтобы они утонули.

Теперь Саша хотела присвистнуть, но у нее не было папы, ее не учили свистеть, поэтому она вместо свиста картинно закатила глаза – ну, мол, ты и даешь. Мечта Вики Иващенко, самой высокой из всех четвероклассников и, наверное, даже выше пятиклассников, казалась странной. Чего ей не нравится в бараках? В них отдельные квартиры с большими комнатами, есть ванные, не надо ползти по темноте на восьмой этаж, а воду, если и отключают, приходится носить всего лишь на второй. Хотя мечту стереть уродливые дома с земли и вообще расправиться с Лесобазой Саша понимала. Только от Вики она такого не ожидала – та была хорошисткой, ни то ни се, таких Саша не любила. Очень сложная у Иващенко мечта для хорошистки.

– К вам психолог приходил?

– Куда? Домой? – испугалась Вика.

– Да нет, в класс. Женщина такая с золотыми зубами.

– Приходил. Только это мужчина был. Хромой.

– Он спрашивал, каким словом ты бы назвала то, что сейчас с тобой происходит?

– Ага, спрашивал.

– И что ты ответила? Вы все что ответили?

– Ничего.

– Почему ничего?

– Не знаю.

Вика отвернулась и стала поправлять варежки.

– А ты что ответила? – спросила она потом.

Саша подумала и сказала:

– Тоже ничего. Я тоже не знаю.

Зачем говорить? Хорошистка не поймет.

Вдруг Вика запрыгнула на скамейку. Но не стала из себя никого изображать, а изо всех сил вытянула шею, будто разглядывала второй этаж своего барака.

– Кате Науменко щенка купили. Дога! Они его сейчас выгуливать будут. Только на балконе, пока у него прививок нет. Я вышла смотреть.

Катя училась раньше в параллельном классе, а теперь ее перевели к ним. Она жила в соседнем с Викой подъезде. В их бараках были даже балконы, причем очень большие, больше пансионатовской лоджии, там не только щенку, но и детям можно гулять. Катя жила с мамой, папой и бабушкой. Ее родители тоже ездили за товаром, а она оставалась с бабушкой. Сейчас, наверное, бабушка щенка вынесет. Саша забралась к Вике.

– А какой дог? Королевский или пятнистый?

– Королевский. У Рудниковой купили, у нее же собака родила.

Точно, Саша даже щенков смотреть ходила, когда они только-только родились, но огромная Альма не пустила ее в комнату. Их десять штук. Наверное, раз в год собака по столько рожала, даже чаще, щенков потом продавали, так они копили на новую квартиру. В прошлый раз она родила тоже десять. И где-то уже в начале года, может, в январе, тогда была страшная метель, Лена позвала Сашу после школы посмотреть. Ей маленькие собачки не понравились – пищат, все в моче, котята гораздо лучше. Потом Ленин брат Вадик взял Альму на поводок и они все вместе пошли гулять. На обратном пути у соседнего дома, возле труб теплотрассы, собака рванула поводок с такой силой, что Вадик, который уже в армии отслужил, не смог ее удержать. Альма бросилась домой, и вскоре оттуда выбежали два парня. Воры! Как только все ушли, они вскрыли дверь и стали складывать щенков в мешок. Когда она с Рудниковыми зашла в квартиру, щенки были раскиданы по всему коридору, тут же валялись два пустых мешка. Альма скулила и суетливо собирала всех в кучу. И как она почувствовала, что пришли за щенками? Хотя, конечно, это же ее дети…

Саша поражалась: как же такую огромную собаку дома держать? С Рудниковыми понятно, они для денег завели. А Кате Науменко зачем такая собака? Или их участковому педиатру? Она ведь полкомнаты занимает. Врачи тоже купили у Рудниковых дога. Раньше педиатр жил где-то в общежитии за железной дорогой, там на этаж один туалет и общая кухня, теперь им дали комнату в Сашином пансионате, на пятом, они совсем недавно переехали вместе с догом. Их пес почти всё время в коридоре лежит, ему, наверное, места нет в комнате, у них же только 9 квадратов. Дога зовут Лорд, он огромный и очень умный. Хотя и очень тощий. С ним Саше стало спокойнее, если одна спускаешься, главное, до пятого дойти, а там Лорд. Позовешь его – он всегда проводит. У педиатра, маленького дяденьки, похожего на Пушкина и с такими же бакенбардами, была жена, тоже педиатр. Они всё время в разные смены работали, почти всегда кто-то дома был, и тогда Лорд спокойно шел провожать до улицы или мог, если его попросить, подняться до комнаты. Если дома у него никого не было, он лежал у двери и охранял. Все уже привыкли, его никто не боялся, даже подкармливали. На ночь его домой заводили, наверное, ночью в пансионате даже Лорду становилось страшно.

Саша смотрела на балкон Кати Науменко и ждала. Стало подмораживать. Вроде не холодно, но противный ветер с колким снегом царапает лицо. Лучше спуститься вниз, наверху сильно обдувает. Саша слезла со скамейки, вытерлась рукавом шубы. Тетя Люба отдала ей старую шубу Сашиной троюродной сестры Наташи, она старше на полтора года и успела из нее вырасти. Саша ненавидела эту шубу, умоляла маму купить ей на этот год пальто, но денег лишних не было. А бабушка привезла из Петербурга шкурку чернобурой лисы, сшила из нее красивую шапку, продала на рынке – они купили Саше кроличью белую шапку с резинкой через голову и сапоги, потому что обувь Наташа истоптала еще до того, как успела из нее вырасти. До чего же неудобно в этой шубе, в шапке, в варежках тоже на резинке! Руки нормально не поднять, ходишь, будто в коконе. Один раз ее так тепло этой зимой одели – две вязаные кофты, трое штанов, – что, когда Саша упала во время игры в снежки возле Анькиного подъезда, она долго крутилась на спине и никак не могла подняться. Анька ворочала ее, тянула то за одну руку, то за другую. Наконец перекатила Сашу к сугробу у обочины, оперла на него – так подняла.

А сейчас не получалось задрать высоко голову. Шуба ей с утра не мешала, Саша