это бывал обычно или сборник модных стихов, которые обсуждались в свете, или какой-нибудь простенький роман о любви, напечатанный на дешёвой бумаге.

Через три дня после приема я получил ответ из Лас-Вараса от начальника военной академии. Как я и ожидал, тот был рад оказать мне услугу.

И потому за ужином (которые теперь всё чаще проходили в присутствии и мадам Ревиаль, и ее внуков) я уже смог сообщить радостную новость Алену.

— Полковник Лабарош написал мне, что при военной академии есть подготовительные классы, в которые принимают юношей с пятнадцати лет. После двух лет обучения в них кадетов переводят уже в саму академию без дополнительных экзаменов. Если вы захотите, Ален, то сможете отправиться в Лас-Варас прямо сейчас.

На лице мальчишки вспыхнула такая радость, что его ответ был понятен без слов. Он горячо поблагодарил меня, а потом посмотрел на Лорейн и бабушку, испрашивая у них разрешения. Лорейн кивнула сразу, а вот мадам Ревиаль пребывала в сомнениях. И когда дети вышли из-за стола и из столовой залы, она поделилась ими с нами.

— Не рано ли ему уезжать из дома, ваша светлость? — и в глазах ее, и в голосе были слёзы. — Он еще так юн, так неопытен.

— Там будут юноши как раз его возраста, матушка, — мягко возразила Лорейн. — И чем раньше он туда попадет, тем скорее там освоится. К тому же там сейчас Норман — он за ним присмотрит.

— Не станут ли товарищи его презирать? — выдвинула мадам Ревиальа новый аргумент. — Его мать дворянка лишь наполовину, а его отец не был дворянином вовсе. И если там учатся дети из благородных семей, они не сочтут его ровней.

— Начальник академии знает, что за Алена хлопотал я, а потому не оставит его без внимания, — сказал я. — К тому же Лас-Варас находится далеко от столицы, и там не учатся сыновья из особо знатных семей. Обычно туда попадают младшие сыновья из бедных семейств, а уж им-то кичиться перед вашим внуком будет особенно нечем.

— Для Алена это прекрасная возможность стать офицером и выбиться в люди, — поддержала меня Лорейн. — Я полагаю, что нам следует поблагодарить его светлость за то, что он составил ему протекцию.

— Да-да, разумеется, ваша светлость! — спохватилась мадам Ревиаль.

А Лорейн послала мне полный признательности взгляд, от которого мне стало жарко. И я, торопливо заверив их, что это не стоит благодарности, поспешил выйти из комнаты.

Меня тянуло к Лорейн — глупо было бы это отрицать — а потому я старался держаться от нее подальше. Если после приема, на который прибудут столичные гости, письмо так и не отыщется, мне следует просто забыть о нём и отпустить мою супругу на свободу. Она выполнила все взятые на себя обязательства и имела право на вознаграждение. Нам не следовало затягивать этот фиктивный брак дольше необходимого.

А проявить сейчас слабость, поддавшись тому чувству, которое оказалось неожиданным для меня самого, значило бы придать нашим отношениям совсем иное значение, а я не хотел этого допускать. Попытайся мы сделать наш фиктивный брак настоящим, мы столкнулись бы со множеством проблем, в числе которых было и осуждение его величества, и неприязнь светского общества. Пойти на это можно было только по большой любви. А судя по тому, что я видел, Лорейн не испытывала ко мне никаких особых чувств.

Теперь мы спали в разных спальнях — такое положение было характерно для многих дворянских семей — и ни я, ни она не делали попыток к сближению. Именно такой линии поведения я собирался придерживаться и в дальнейшем.

Через два дня после получения письма из Лас-Вараса Ален отбыл в военную академию. Чтобы мадам Ревиаль не беспокоилась хотя бы о том, как он доберется до нужного места, я отправил его в нашей карете, хотя сам он всячески противился этому и утверждал, что он уже достаточно взрослый для того, чтобы доехать до Лас-Вараса в почтовой карете. Но бабушка всё-таки уговорила его, заявив, что она хотела бы отправить кое-что и для Нормана. Кроме того, такой вариант путешествия позволял нас сразу же получить и обратную весточку. Кучер должен был подождать в городе пару дней, за которые Ален устроится в академии и напишет нам письмо.

Он отправился в дорогу сразу же после завтрака, а вечером того же дня я услышал ржание лошадей под окном, а когда выглянул на улицу, увидел, что ко крыльцу подъехали незнакомая карета и несколько всадников. В первом спешившемся офицере я узнал лейтенанта Пике, и мое сердце бешено застучало.

Этот офицер королевской гвардии уже приезжал за мной однажды, и судя по тому, что он прибыл сюда не один и с каретой, можно было не сомневаться, что обратно он опять намерен отправиться в моем обществе.

Что могло стать этому причиной? Подлинник письма моего предка всё-таки попал к терезийцам? Я не представлял, как это было возможным. Разве что вор оказался слишком искусным магом и сумел мои ловушки обойти. Или мой враг (имени которого я пока не знал) придумал что-то еще, чтобы бросить на меня подозрения?

В любом случае это было крайне неприятно. Если меня снова арестуют, Лорейн останется тут одна, а мне хотелось бы этого избежать.

Я надел камзол, велел Дельфине оставаться в моей комнате (хотя она и порывалась пойти со мной) и спустился вниз. Мэнсфилд уже впустил лейтенанта и сопровождавших его солдат, и там, у лестницы, уже стояли и Лорейн, и Табита.

— Добрый вечер, лейтенант Пике! — спокойно поприветствовал я офицера. — Вы прибыли, чтобы снова отвезти меня в Валье-де-Браво? Позвольте полюбопытствовать, на каком основании на этот раз?

Пике смутился, покраснел и замотал головой:

— Нет-нет, ваша светлость! На сей раз я прибыл не за вами, а за вашей супругой, — и он посмотрел на стоявшую подле меня Лорейн. — Герцогиня Клермон, вы арестованы по обвинению в отравлении его величества!

Глава 61. Герцог Клермон

Я ожидал услышать что угодно, только не это. И оказался к этому не готов. Сердце сначала словно остановилось, а потом наоборот застучало быстрей. А разум пытался осознать то, что только что было сказано.

— Его величество скончался? — спросил я

Внешне я говорил почти спокойно, но внутри меня сейчас боролись такие разные чувства. Мы с королем не были близкими родственниками, но именно он