после смерти отца особенно заботился обо мне, и я действительно воспринимал его как доброго дядюшку, который мог и пожурить, и пожалеть. И при мысли о том, что с ним случилось что-то серьезное, мне стало больно. А другая мысль — что в этом могут обвинить мою жену — оказалась еще больней.

А ведь смерть его величества неизменно привела бы еще и к серьезным политическим проблемам. У него не было детей, и если он не назначил себе преемника, то за корону развернется настоящая борьба. И в этой борьбе никому не будет дела до судьбы какой-то герцогини Клермон. Лорейн просто перемелют жернова правосудия. И никто не станет разбираться, виновна она или нет.

— Нет-нет! — воскликнул молодой офицер. — Простите, ваша светлость, боюсь, я неправильно выразился! — в глазах его плескался ужас. — Его величество жив! Вашу супругу обвиняют в попытке отравления.

Лорейн сделала шаг вперед, собираясь что-то сказать, но я взял ее за руку и притянул к себе.

Если его величество жив, то это всё меняет! Мне нужно всего лишь с ним поговорить. Теперь я уже не сомневался, что это страшное обвинение — еще один ход в чьей-то жестокой игре, что велась против меня. А мадемуазель Ревиаль оказалась замешана в этом лишь потому, что стала моей женой.

— Потрудитесь объяснить, лейтенант, что именно произошло! — потребовал я.

Я прекрасно понимал, что он не обязан был это делать. У него был приказ, и он должен был просто его исполнять. Но он был молод и еще недостаточно опытен. А я был герцогом и родственником короля.

— Я и сам мало что знаю, ваша светлость, — он выглядел растерянным. — Его величеству, кажется, стало дурно после ужина.

— Но с чего вдруг решили, что в этом замешана моя жена? Она всё время находилась здесь, в поместье и никогда не бывала в столице.

Впрочем, я и сам уже догадывался, на чем наверняка строилось обвинение — на этих злосчастных огурцах, что, должно быть, подали к столу короля.

— Насколько я понимаю, яд находился в том блюде, которое было привезено именно отсюда, — сказал Пике.

— Яд? — охнула мадам Ревиаль и схватилась за перила лестницы.

— Все остальные блюда ели гости его величества, и только это ел он один, — продолжал лейтенант. — Когда я уезжал из Валье-де-Браво расследование было еще не закончено, так что после того, как ее светлость ответит на вопросы дознавателя, всё может перемениться.

Лорейн снова собиралась что-то сказать, и я снова предостерегающе сжал ее руку.

— Моя жена не сможет ответить ни на какие вопросы, лейтенант! Потому что она не имеет к этому никакого отношения!

— Но вы же понимаете, ваша светлость, — щеки офицера запылали, — что я не могу не выполнить приказ!

— Разумеется, сударь! — кивнул я. — И вы выполните его. Вы привезете преступника в столицу и передадите его дознавателю. Вот только этот преступник — не моя жена, а я сам!

Рука Лорейн в моей руке задрожала.

— Что вы такое говорите, Бернард? — кажется, она впервые добровольно назвала меня по имени. — Зачем вы наговариваете на себя?

— Вы не оставите нас на пару минут, лейтенант? Даю слово, что не попытаюсь сбежать. Прошу вас, подождите меня у кареты. Я вас не задержу.

Теперь в его взгляде я увидел сомнения. Он судорожно пытался принять какое-то решение, но был еще слишком не искушен в таких сложных вопросах, чтобы настоять на своем.

— Но я не могу не выполнить приказ, ваша светлость! А мне приказано арестовать вашу жену, а не вас!

— Ни я, ни его светлость ни в чём не виноваты, сударь! — вмешалась всё-таки Лорейн, но я сразу же осадил ее взглядом.

— Разве вам недостаточно моего слова, лейтенант? — холодно осведомился я. — Я заявил вам, что настоящий преступник — я, а вы не обратили на это никакого внимания. Вы увезете в Валье-де-Браво мою жену, а я за это время скроюсь от правосудия, уеду за границу, и именно вы окажетесь виновны в том, что меня не задержали.

— Тогда я вынужден буду задержать вас обоих, ваша светлость, — не очень уверенно сказал Пике.

Я усмехнулся.

— Не советовал бы вам этого делать, сударь! Сколько у вас людей? Четверо? А у меня в доме два десятка преданных мне слуг и несколько собак, которые разорвут вас по одному моему слову.

Офицер тяжело задышал. Это была слишком сложная для него задача. И всё-таки он попытался найти достойный аргумент.

— Но это будет означать, ваша светлость, что вы открыто выступите не против меня, а против его величества.

— Разумеется, — согласился я. — Но граница с Терезией совсем рядом. Поэтому, сударь, вам лучше принять мои условия. Подождите, не возражайте. Давайте я расскажу вам, как всё было. Вы прибыли сюда, чтобы арестовать герцогиню Клермон, но она оказалась в отъезде. Разве не могло такого случиться? Вполне могло. И тогда вы решили задержать меня, поскольку в разговоре с вами я признался, что знаю куда больше, чем моя супруга. Вы проявили большую храбрость, не стушевавшись перед человеком с высоким титулом. Ваш командир наверняка похвалит вас за это, — пока я это говорил, на лице лейтенанта отразились все его сомнения. Но он выслушал меня, и я был уверен, что он согласится. — А теперь, прошу вас, дайте мне несколько минут, чтобы поговорить с моей женой, и после этого я буду полностью в вашем распоряжении.

Он всё еще не был уверен в правильности принятого решения, но всё-таки, звякнув шпорами, вышел на улицу.

— Что происходит? — тихо спросила мадам Ревиаль.

Всё это время она молчала, а я почти не смотрел в ее сторону. Но сейчас я увидел слёзы у нее на глазах.

— Не беспокойтесь, сударыня. Всё разрешится в самом скором времени. Обычные дворцовые интриги, не более того.

Я не убедил ее, но она кивнула и удалилась, поняв, что нам с ее дочерью нужно было поговорить наедине.

— Зачем вы сказали, что виноваты в отравлении его величества? — прошептала Лорейн. — Вы же не имеете к этому никакого отношения!

— Равно как и вы, — возразил я. — Но лейтенант Пике не уехал бы отсюда, не арестовав кого-то из нас. Так пусть уж лучше это буду я. И