чистыми. Француженка, с которой Мэри Джейн жила в одном доме, вряд ли являлась хозяйкой секс-империи такого же масштаба, однако у нее был похожий бизнес: через нее девушки могли знакомиться с джентльменами.

Хотя хозяйки борделей среднего и высокого класса помогали девушкам находить клиентов, сама система домов, куда мужчины приходили в поисках женщин, в конце века утратила популярность. Иногда знакомства происходили в письменной или устной форме, иногда – случайно. В частности, Уолтер вспоминает, что получил приглашение в тайный бордель в Мэрилебоне, замаскированный под бутик, когда ехал в поезде. Они с мадам обменялись взглядами, затем разговорились, и она сообщила ему, что владеет ателье и у нее работают только самые красивые девушки. Перед тем как сойти на своей станции, она вручила ему визитную карточку и пригласила «примерить перчатки». Уолтер не сомневался, что мадам заполучила немало клиентов, просто подсаживаясь к ним в поездах и в общественном транспорте[328]. Известно, что миссис Джефферис приезжала в офицерский клуб на ландо и раздавала персональные приглашения офицерам элитных полков. В элитных подразделениях служили мужчины из богатых титулованных семей, у которых было много денег и свободного времени: из них получались лучшие клиенты. Учитывая, что Мэри Джейн жила в «квартале офицерских любовниц» недалеко от Найтсбриджских казарм, среди ее клиентов наверняка были офицеры, в том числе, возможно, и тот самый Генри, или Джонто, из Второго батальона шотландской гвардии. Скорее всего, он не приходился Мэри Джейн братом, а был офицером и ее бывшим любовником, с которым она продолжала переписываться даже после его назначения за границу[329].

Мужчины, искавшие общества девушек вроде Мэри Джейн, рассчитывали не только на сексуальные услуги, но и на вечер в приятной компании. Хозяйка ателье из поезда познакомила Уолтера с молодой женщиной по имени Софи, которая работала в ее «бутике» и жила в соседнем доме. Мадам сообщила, что они не будут заниматься сексом на ее территории, и попросила Уолтера заплатить пять фунтов вперед, а на следующий вечер отвести Софи поужинать. За пять или шесть лет до этого мужчины знакомились с девушками вроде Софи и Мэри Джейн в «Аргайл Румз» и вели их в гостиницу, но теперь общение часто начиналось с ресторана «Сент-Джеймс», или «Джиммиз», в доме № 69 по Риджент-стрит или в кафе «Европа» на Хеймаркет. Девушки и их спутники ужинали в прокуренных залах с зеркальными стенами и пальмами в кадках. Французские и итальянские официанты, которые обслуживали посетителей, умели хранить секреты. Насытившись устрицами, жареными бараньими почками в остром соусе и ростбифом и запив ужин нескончаемым потоком шампанского, мозельского вина и рейнвейна, пара садилась в кэб или собственный экипаж джентльмена и ехала в тихую гостиницу или домой к девушке. В дальнейшем эти отношения могли продолжиться, причем далеко не всегда они начинались в ресторане. Иногда джентльмен вел девушку в театр, мюзик-холл, на скачки или на другое мероприятие. Но если мужчина уставал, девушка надоедала ему или у него заканчивалось свободное время для развлечений, общение прекращалось. В обмен на приятную компанию мужчине выставляли счет. В цену входила не только оплата услуг, но и деньги «на булавки». Так, за один вечер Уолтер заплатил хозяйке борделя пять фунтов, а Софи выпросила у него еще «три соверена и новое платье».

Встречи по договоренности были лишь одним из методов ведения секс-торговли. Проститутки самого разного калибра также находили клиентов, выставляя себя напоказ. К примеру, они могли выходить на променады или сидеть на балконах мюзик-холлов и театров, да и просто гулять по улице. После закрытия «Аргайл Румз» местом постоянных встреч дорогих проституток Вест-Энда и их клиентов-сластолюбцев стал театр «Альгамбра» на Лестерской площади. Вот как описывал происходившее в этом театре социальный исследователь Дэниел Джозеф Кирван: однажды вечером в 1878 году он прошел мимо компании «молодых женщин, куривших сигареты», и очутился в холле. Там он увидел «толпу мужчин и женщин, которые ходили туда-сюда, заглядывали в зал, пили в барах, похотливо терлись друг о друга и громко смеялись»[330]. К своему удивлению, он обнаружил, что мужчины принадлежали к «высшему классу», а их спутницы были «веселыми и приятными девушками, на вид довольно хорошо воспитанными и одетыми куда лучше добропорядочных женушек механиков или лавочников, чинно восседавших на своих местах за окрашенными перилами»[331]. В «Альгамбре» промышляли проститутки разных категорий; по подсчетам сержанта полиции, в один только вечер в театре могли находиться «до 1200 женщин». Поднявшись на галерку, Кирван заметил, что там царила совсем другая обстановка: «от гама и дыма было негде спрятаться», и «женщины совершенно не скрывали своих истинных намерений». Но хуже всего был верхний балкон, где «собиралась всякая шушера». Про этих женщин Кирван написал: «Если женщина сидит в “Альгамбре” на галерке на местах по шесть пенсов, значит, ее уже не спасти»[332].

Проститутки среднего ранга из Вест-Энда искали клиентов не только в «Альгамбре» и других подобных местах, но и на улице. Хеймаркет, Риджент-стрит, Пикадилли и маленькие улочки, соединявшие их с Лестерской площадью и Сохо, были «парадной витриной» женщин легкого поведения. У каждой имелся свой маршрут. Проститутка могла начать путь от площади Пикадилли и прогуливаться по Риджент-стрит, рассматривая витрины и делая вид, что любуется выставленными в них шляпками, фарфором и игрушками. При этом она осторожно оглядывалась по сторонам и присматривалась к джентльменам, которые останавливались рядом с ней, оценивая их: клиент это или подставной полицейский? Не поймав никого на удочку, женщина могла перейти на другую сторону улицы и двинуться дальше на юг, а по дороге заглянуть в кафе «Европа» в надежде зацепить там джентльмена. Если и это не удавалось, она шла дальше на восток, к Ковентри-стрит и Лестерской площади. Последней остановкой была «Альгамбра». На этом маршруте по крайней мере один раз за вечер к ней подходил мужчина и приветствовал даму, коснувшись своей шляпы. Возможно, он заметил, что, переходя улицу, она нарочно приподняла подол юбки на дюйм выше положенного. Но в оживленном Вест-Энде всегда было много добропорядочных продавщиц, торопившихся домой с работы, или горничных, бегавших по делам, и мужчинам приходилось соблюдать осторожность, чтобы ненароком не оскорбить приличную девушку. Даже бывалый донжуан Уолтер признавался, что ему порой было трудно отличить проститутку от «благочестивой девушки». Однажды он следовал за девушкой от Бонд-стрит до Пикадилли, сомневаясь, стоит ли подходить к ней с предложениями. «Она была аккуратно одета, как горничная в богатом доме, но я никак не мог определить, проститутка она или нет… останавливаясь и разглядывая витрины, она не смотрела по сторонам. Когда она останавливалась, я становился рядом и смотрел в ту же витрину».

В этой части Лондона было принято, чтобы