Странности намюрской проституции. Валлонское население. Больше вежливости. Портрет Фелисьена Ропса41 и его тестя, сурового магистрата, и тем не менее весельчака, большого охотника, большого цитатчика. Он написал книгу об охоте и цитировал мне стихи Горация, стихи из «Цветов зла» и фразы д’Оревильи. Мне показался очаровательным. Единственный бельгиец, знающий латынь и умеющий беседовать по-французски.

Я еду в Люксембург, сам того не зная. Черный пейзаж. Шумная Меза с обрывистыми берегами.

Намюрское вино.

Из Брюсселя в Намюр

По-прежнему черная зелень, тучный край.

Намюр

Город Буало и Вандермелена. Меня не оставляло это впечатление, пока я там был. А потом, после посещения достопримечательностей, сменилось латинским впечатлением. В Намюре все монументы относятся к временам Людовика XIV (или, самое позднее, к временам Людовика XV).

Все тот же иезуитский стиль (в этот раз ни Рубенса, ни фламандского ренессанса). Три значительные церкви: реколлетов, Сент-Обен, Сен-Лу42. Хотя бы разок охарактеризовать красоту этого стиля (конец готики). Особое разнородное искусство. Поискать его истоки (де Бросс43). Церковь Сент-Обен, Пантеон, собор Святого Петра в Риме. Отметить рельефность портала и фронтона. Великолепные решетки. Особая торжественность XVIII века. Это в Сент-Обене или в церкви реколлетов я восхищался работами Николаи? Что такое Николаи? Картины Николаи, выгравированные за подписью Рубенса. Николаи-иезуит. Церковь Сен-Лу, мрачное и галантное чудо. Сен-Лу отличается от всего иезуитского, что я видел. Интерьер катафалка, расшитый черным, розовым и серебром44. Все исповедальни в смешанном стиле – изящном, барочном, новоантичном. Церковь бегинок в Брюсселе – первопричастница. Сен-Лу – ужасный и дивный катафалк.

30. Поездка в Льеж

Дворец князей-епископов. Подвалы. Пьянство. Большие претензии к французскому уму.

31. Поездка в Гент

Сен-Бавон. Несколько красивых вещей. Мавзолеи. Дикое население. Былой город взбунтовавшихся мужланов45 стоит несколько особняком и тщится принять вид столицы. Унылый город.

32. Поездка в Брюгге

Город-призрак, город-мумия, почти сохраненный. Это пахнет смертью, Средневековьем, Венецией в черном, обыденными призраками и могилами. Большая обитель бегинок; карийоны. Несколько монументов. Шедевр, приписываемый Микеланджело46. Тем не менее Брюгге уходит – он тоже.

33. Эпилог

Будущее. Советы французам.

Бельгия является тем, чем, возможно, стала бы Франция, если бы осталась под рукой буржуазии. Бельгия лишена жизни, но не испорченности. Нарезанная ломтями, разделенная, захваченная, побежденная, побитая, ограбленная, Бельгия все еще прозябает – чудо моллюска в чистом виде.

Noli me tangere47 – прекрасный девиз для нее. Кто же захотел бы тронуть мешалку для дерьма? Бельгия – чудовище. Кто захотел бы принять ее к себе? И притом в ней много признаков распада. Дипломатический Арлекин может быть расчленен со дня на день. Одна часть может отойти Пруссии, фламандская часть – Голландии, валлонские провинции – Франции. Большое несчастье для нас. Портрет валлона. Неуправляемые племена, не из-за избытка жизненной силы, но из-за полного отсутствия идей и чувств. Это – небытие. (Цитаты из Метьюрина и «Компаньона» Дюмурье.) На кону коммерческие интересы, которыми я не хочу заниматься. Антверпен хотел бы быть вольным городом. Еще раз вопрос об аннексии. Маленькие города (Брюссель, Женева) – злые города. Маленькие народы – злые народы.

Маленькие советы французам, обреченным жить в Бельгии, чтобы их не слишком обворовали, обругали и не слишком отравили.

Брюссель.

Подмешать в рассуждения о нравах бельгийцев французские закуски перед десертом.

Надар, Жанин, реализм (Гиар).

Смертная казнь; собаки.

Добровольные изгнанники.

Жизнь Цезаря (Диалог Лукиана).

Для этих что-нибудь особо тщательное. Их возмутительная фамильярность1.

Отцы Лорике демократии2.

Гобленцы.

Откровения Телемака3.

Старые глупцы, старый Лапалис4.

Ни на что не годные, пустоцветы.

Ученики Деранже.

Философия содержателей пансиона и репетиторов.

Я хорошо понял это, лишь увидев полный идиотизм их убеждений. Добавим, что, когда с ними говоришь о революции по-настоящему, они приходят в ужас. Ходячие добродетели. Я же, когда соглашаюсь, что я республиканец, сознательно причиняю боль. Да! И да здравствует Республика!

Всегда! Вопреки всему!

Но меня не проведешь, дураком я никогда не был! Я говорю: Да здравствует Революция! Как сказал бы: Да здравствует Разрушение! Да здравствует Искупление! Да здравствует Кара! Да здравствует Смерть! Я не только буду счастлив сам стать жертвой, но не прочь побыть и палачом – чтобы прочувствовать Революцию обоими способами!5

Наши жилы заражены республиканским духом, как наши кости сифилисом; мы демократизированы и сифилизированы.

[План]

Академия.

Нечестивцы и благочестивцы.

Непроходимости.

Женщины.

Главный редактор.

Артистический мир.

Вильмен1.

«Век».

Молодежь.

Вкусы французов.

[Канва]

Вильмен. Почему я доволен словом «желчный». Воздушный шар.

Вильмен. Об академической глупости. Она принимает всевозможные формы. Посмотрите на Дюрюи2. Слишком много рвения. Жажда популярности. У него в «Веке» есть избирательные голоса. Одна истина в день. Дюрюи и Жирарден.

Успех Вильмена – как и почему.

Я медленно учился смеяться

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

«Век», моя страсть к глупости. О пользе дурного чтения. Бальзак. Газеты, столоверчение. Светочи столов. Светочи газет. Бальзак не блестящий ум, но нечто лучшее.

Омовение. Танцы, бритье. Молитва: Я, «Век» [sic!].

Невосполнимая утрата. Надо бы написать большую книгу: «Классификация животных». Перечисление животных «Века», начиная с человека в красивых сапогах.

Романы «Века». Самодовольный Поль де Кок3. Фразочки «Века». Пчелы. Японцы4.