время выдвиженцев, людей новой формации — без опыта нелегальной работы и дореволюционной жизни, не говоря уж о таких ее экзотических сторонах, как гимназическое образование.

В декабре 1925 года весь мир видел, что именно Рыков открывал и закрывал своими речами XIV съезд ВКП(б) — первый большой партийный форум после смерти Ленина. В нем видели настоящего вождя. В самом начале 1926 года Рыков сменил Каменева на посту руководителя СТО и наконец сосредоточил в своих руках всю власть над правительством. Рыков будет совмещать эти две должности — председателя Совнаркома и СТО — до декабря 1930 года.

Но не весь рыковский 1924 год был посвящен политической борьбе и хозяйственным заботам. Партия позаботилась о новом председателе Совнаркома: после инфаркта его направили подлечиться в Италию. Что может быть прекраснее родины Гарибальди для революционера, недавнего нелегала? К тому же его направили в Италию вместе с женой. Получилось почти свадебное путешествие. Конечно, они не ограничились посещением лечебниц. Главной терапией Рыков считал саму Италию, ее музеи, ее древнюю культуру. Постпреда Советского Союза в Италии Константина Юренева Рыков знал давно — они пересекались по нелегальным делам. К тому же оба отбывали ссылку под Пинегой, а это тоже братство. Юренев окружил высокого гостя заботой, от которой Рыкову даже пришлось отмахиваться. Он еще не привык к официальным почестям — да и приехал в Италию, между прочим, инкогнито, чтобы обойтись без политических интервью и переговоров.

В советском постпредстве для председателя Совнаркома нашли гидов — замечательную молодую супружескую пару. Это был молодой архитектор, выходец из России, член итальянской Коммунистической партии. Он приехал в Италию задолго до революции, учился у известного зодчего Армандо Бразини (тот, между прочим, слыл любимцем Бенито Муссолини!) и знал эту страну глубоко. Он недавно женился на донне Ольге — Ольге Фабрициевне Сиссо-Руффо, по первому браку — Огаревой. Она была не только красавицей, но и аристократкой, представительницей неаполитанского герцогского рода. Рыковы провели в их компании несколько незабываемых дней. Пили легкое вино — правда, Алексей Иванович в те дни воздерживался от хмельных напитков. Бродили по итальянским городам. Иофан читал им вдохновенные лекции об архитектуре и живописи. Рыков получил шанс пройти курс по истории архитектуры — и наслаждался. Учиться он умел — и по книгам, и в разговорах. Заодно зодчий как будто мимоходом сообщил, что не так давно продал свою библиотеку, чтобы помочь голодающим Поволжья. Рыков присматривался к этому 33-летнему гению. Сразу заметил, что Борис переполнен планами и энергией. «У вас есть работа?» — «Да, по моим проектам в Италии построено несколько домов». Рыков улыбнулся: «Несколько домов? А мы будем строить кварталы, города для рабочих. И нам необходима новая, современная архитектура. Она станет лицом, символом страны. Вы коммунист? Тем более вы необходимы именно в нашей стране». Рыков пообещал Иофану поддержку. Архитектор понимал, что перед ним — глава правительства. Понимал он и то, что Советская Россия 1924 года — страна бедная, искореженная разрухой. Впрочем, и Италия не пребывала на вершине. Но как сумеет освоиться в России герцогиня?.. Ольга, кажется, сильнее мужа обрадовалась такому предложению. Ей казалось, что в Москве строят кампанелловский город Солнца.

Борис Иофан

То путешествие по Италии Алексей Иванович и Нина Семеновна вспоминали всю жизнь — как последние беззаботные дни их жизни, да еще и в окружении ренессансных сокровищ! А Иофан действительно очень скоро перебрался в Советский Союз — и с помощью Рыкова сразу получил крупные заказы, первым из которых стал квартал на Русаковской улице. Показательные дома для рабочих! Строгие, аскетичные и элегантные, по современной моде. Рыков одобрял стиль Иофана, они дружили домами — на четверых, как повелось в Италии. Конечно, московские встречи выдавались скоротечными, председателя Совнаркома разрывали дела. И все-таки он курировал строительство главных объектов своего друга — правительственного санатория в Барвихе, наконец, Первого дома Советов ЦИК и СНК СССР. Одобрял он и идею Дворца Советов, ставшего символом советской архитектуры — дерзкой, стремящейся в небо. Правда, осуществить этот проект не удалось. И связывали его уже с замыслами Сталина. Иофан постепенно стал считаться любимцем именно генерального секретаря… Хотя никогда не предавал своего старшего друга Алексея. Что касается герцогини — она некоторое время работала в НКВД. Как-никак четыре языка знала в совершенстве. А потом ограничила себя домом и постоянной помощью мужу, в чьей гениальности нисколько не сомневалась. «Вербовку» Иофана Рыков считал своей кадровой удачей. Он нашел человека, который сумел ярко (хотя, быть может, и не до конца) реализоваться в советских реалиях.

Глава 10. Хмельной вопрос

1. Веселие пити

«Руси есть веселие пити, не можем без того жити» — примерно так, согласно летописи, ответил князь Владимир Святой, он же былинный Владимир Красное Солнышко, исламским проповедникам, отвергавшим хмельные радости.

И во времена великих князей московских «хмельной вопрос» неизменно имел государственное значение, а реформы на этом фронте воспринимались как важные вехи в истории — ведь они оказывали очевидное влияние и на доходы государства, и на повседневную жизнь. Кабаки на Руси завелись в незапамятные времена, а со времен царя Алексея Михайловича их открывали повсеместно. И приоритет в создании водки наша страна до сих пор защищает в отчаянном споре с соседями-поляками. Первый российский император — Петр Великий — превратил отчаянное пьянство в элемент государственного ритуала. А в конце XIX века, после введения в империи «четвертой винной монополии», на которой настаивал министр финансов Сергей Витте, в России заговорили о «пьяном бюджете». Особенно рьяно и цветисто клеймили царскую власть за «спаивание народа» народовольцы, а вслед за ними — конечно, большевики и эсеры. Вот уж кто не соглашался с известным афоризмом князя-крестителя.

Государственная — «царская» — монополия распространялась на очистку спирта и торговлю крепкими спиртными напитками. Винокуренные заводы нередко принадлежали частным предпринимателям, но производимый ими спирт покупало государство, спирт проходил очистку и поступал в продажу в казенных винных лавках. В 1913 году общая выручка от винной монополии составила по меньшей мере 26 % доходов бюджета России.

2. Сухой закон

Но с 1914 года в России достать крепкий алкоголь можно было только нелегально. Началась Великая война — и царское правительство ввело сухой закон. Суровее стали бороться и с самогоноварением, которое распространилось чрезвычайно — и не только на селе. Правда, в элитарных кругах ни вино, ни коньяк, ни водка никогда не переводились. Законы, как известно, писаны не для всех. И все-таки сухой закон значительно ударил и по пьянству, и по государственному бюджету.

Это — одно из немногих