при А. Никонове (1964–1965)[683], при С. Павлове заведующий отделом пропаганды и агитации ЦК ВЛКСМ (1965–1968), где, — по словам М. Лобанова, — в своем «номенклатурном положении он мог поддержать тех, кто противостоял космополитическому, под видом интернационализма, нашествию»[684], директор издательства «Молодая гвардия» (1968–1978), главный редактор газеты «Комсомольская правда» (1978–1980).

Карьера шла на взлет, и в кругу единомышленников Г. все увереннее прочили на роль нового Суслова. Может быть, и выдавая желаемое за сущее, однако же не без оснований, так как, — говорит С. Семанов, — «он обладал двумя необходимейшими качествами политического деятеля — решительностью и умением прикрыть реальные дела бюрократической стеной»[685]. И еще — Г. был очень инициативен. Во всяком случае, это он, — по его собственному признанию, — «подготовил»[686], то есть написал текст обращения «Берегите святыню нашу», которое, выйдя в «Молодой гвардии» за подписями С. Коненкова, П. Корина, Л. Леонова (1965. № 5)[687], было прочтено как первый манифест пробуждавшегося русского национализма.

Именно прочтено, даже угадано, так как никакой агрессивности в этом обращении, разумеется, не было, как не было ее и в программных документах Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры (ВООПИК), созданного при деятельном участии Г. в июле того же года. Благородная идея спасать разрушающиеся монастыри и храмы, сохранять наследие старины и национальные традиции воодушевила многие тысячи людей, но, как и следовало ожидать, самыми голосистыми среди них стали убежденные борцы отнюдь не с бесовской советской властью, а с жидомасонским засильем и вестернизированными, то есть либеральными, тенденциями в оттепельной культуре.

Г. в числе публичных спикеров движения, которое назовут национально-патриотическим, тогда не засветился. Его стихия — оргработа, селекция и подбор кадров по принципу идеологической близости, этнического и мировоззренческого родства. Как в издательстве «Молодая гвардия», где, — свидетельствует М. Лобанов, — «при Ганичеве обновился состав заведующих редакций, во многом изменились ориентиры издательства в сторону антисионистской, антимасонской тематики, национально-патриотических проблем, традиционных ценностей русской культуры»[688], а соответственно стал другим и круг наиболее желанных авторов. Так и в «Комсомольской правде» —

может быть, — вспоминает Г., — я был первым русским редактором в этой газете. Но дело в том, что у них была своя специфика: действительно, она была пацифистской, действительно, непатриотической, действительно, там не было русских писателей. Когда я пришел, то где-то 200, а то и больше русских писателей впервые появилось на ее страницах. И Анатолий Иванов, и Василий Белов, там и Бондарев, там и Владимир Фирсов.

Поворот был столь решительным, что едва ли не все звезды «Комсомолки» из нее бежали, по преимуществу в «Литературную газету». Но и век реформатора был недолог: власть в брежневские времена строго держалась трамвайного правила «Не высовываться», и Г. убрали подальше — в «Роман-газету» со штатом из пяти человек.

Опала, конечно. Ссылка.

Однако, — рассказывает Г., — я и не собирался никому жаловаться. Хотя борьба за русское начало во властных и политических структурах для меня заканчивалась, никто не мешал пока мне осуществить ее в других местах. Возможно, литературное поле было самым лучшим из них[689].

И действительно, — продолжим цитату, — первое, что я сделал (на посту главного редактора «Роман-газеты»), — это предложил издать Василия Белова… И пошло! В «Роман-газете» мы стали издавать массу значительных народных писателей… «Роман-газета» — целый период моей жизни — большой, очень важный…

Еще и потому важный, что именно тогда Г., еще в 1976 году принятый в Союз писателей, стал наконец-то писать свои книги: «Тульский энциклопедист» — биографию просветителя А. Болотова, «Росс непобедимый» — роман о выходе России к берегам Черного моря, «Державница» — жизнеописание матушки государыни Екатерины II и — под разными названиями — целую серию трудов об адмирале Ф. Ушакове.

Заметными литературными событиями эти книги не стали, но напомнили и о стойкости великодержавных убеждений автора, и о его деловых качествах, так что в 1994 году Г. избрали председателем правления Союза писателей России, которым он и управлял чуть ли не до самой своей кончины. Стал членом пяти, как минимум, самопровозглашенных академий, вошел, естественно, в члены редколлегий почти всех изданий СПР, получил, опять же естественно, почти все его ведомственные премии и другие знаки отличия.

Об истории этого Союза — единомышленники обычно называют его патриотическим, а противники «фашистским» — еще будут, вне сомнения, написаны академические исследования. Подождем, а пока скажем только о том, что коммунист Г. решительно повел курс на сближение своей организации с Русской Православной Церковью: в 1993 году выступил одним из учредителей и заместителем главы Всемирного Русского Народного Собора, добивался и добился-таки канонизации местночтимого святого Федора Ушакова (2001), неизменно подчеркивал, что «русский писатель не может не быть православным»[690]. Так что к орденам Трудового Красного Знамени, «Знак Почета», Почета (2006) и Дружбы (2008) прибавились церковные награды, а к премии Ленинского комсомола за работы по истории ВЛКСМ и международного молодежного движения (1978) еще и Патриаршая литературная премия (2014).

Соч.: Листая версты дней. М.: Вече, 2013; О русском. М.: Ин-т русской цивилизации, 2013.

Герман Юрий Павлович (1910–1967)

Бывает, что слава сына затмевает в массовом сознании славу его отца. Таков случай Арсения и Андрея Тарковских. В том же ряду и случай Юрия, Алексея-сына и Алексея-внука Германов.

Между тем и основатель династии, сдвинутый ныне в тень, заслуживает нашего внимания — уже потому, что в 1950–1960-е годы он был одним из тех, чьи книги пользовались ажиотажным читательским спросом.

Начал Г. рано — как водится, стихами и рассказом «Варька» в газете «Курская правда», в 17 лет сочинил роман «Рафаэль из парикмахерской», который вышел в 1931-м, почти одновременно с новым романом «Вступление» про американского ученого, нашедшего счастье в Стране Советов. Правда, если на «Рафаэля» обратили внимание только польщенные парикмахеры, то по «Вступлению» ударили тут же: одна из ленинградских газет назвала роман вылазкой классового врага, а «Литературная газета» разнесла его в статье «Вступление попутчика». И плохи были бы дела молодого писателя, не заяви М. Горький, что этот роман, «несмотря на многие недостатки», «прекрасная книга» (Правда, 6 мая 1932). Все враз поправилось: роман переиздали, В. Мейерхольд поставил его инсценировку на сцене ГосТиМа (1933), а Г., хотя и с правами совещательного голоса, пригласили на I съезд советских писателей (1934).

Потекли будни, вполне праздничные. Г. изобличил германский фашизм в повести «Бедный Генрих» (1934), выпустил семейно-бытовой роман «Наши знакомые» (1936), написал сценарий для ставшего популярным фильма «Семеро смелых» (1936), напечатал в журналах повести о работниках уголовного розыска «Лапшин» (Звезда. 1937. № 12), «Алексей