– А ты позвонил Иллариону? – спросил Штурмин.

– Я наверняка знаю, что он дома. Пусть это станет сюрпризом. Как-никак и Забродов приложил руку к твоему новому назначению.

– Я еще окончательного согласия не давал.

– Дашь, куда ты денешься. Ты как волк, обложенный красными флажками, выбирай из двух одно: или Варвару на тебя напущу, или улетаешь в командировку. А там не сладко.

– Я бы предпочел командировку. Но из нее возвращаться надо, а тогда жена достанет, хуже командования – печенку выгрызет.

– Да, она у тебя хуже душмана.

– Но не хуже тебя, Андрей. По достаче вы с ней примерно равны.

– Спасибо за комплимент. Хотел бы я быть таким, как твоя Варвара. Моя жена твою всегда в пример ставит, мол, вот как надо мужа держать – шаг в сторону – выстрел без предупреждения и наповал.

– Да уж… – хмыкнул Штурмин, с улыбкой вспоминая свою жену.

Он приспустил стекло и закурил.

– Не курил бы ты в машине, к тому же дрянные дешевые сигареты, а? Если хочешь, выброси эту, я тебе свою дам, хорошую.

– Хорошие – это те, к которым привык, – философски заметил Штурмин.

– Так что, сильно Варя на тебя наехала?

– Как танк, – признался Штурмин. – Да что на меня… – он махнул рукой с зажженной сигаретой и пепел упал на ковер.

– Эй, машину сожжешь! – одернул его Мещеряков.

– Не сгорит твоя машина… Она у нас как разойдется, – Штурмин говорил так, словно бы отпускал комплименты жене, – всю семью на уши поставит. И дочка, и сын, и я – все ее боимся. А спроси, из-за чего, так черт его знает! Маленькая, худенькая, голос тихий, но как начнет атаку – хуже атомной войны.

Мы прямо к стенам прижимаемся.

– Что, в укрытие сразу?

– Какие укрытия, от нее нигде не спрячешься, она как нейтронная бомба! Вот сижу сейчас рядом с тобой в машине, вроде от дома далеко, а впечатление такое, будто она мне в затылок смотрит и тихо так шепчет:

«Лева, смотри у меня, доиграешься!».

– То-то ты так мало пьешь. Возьмешь стакан, поднимешь и назад на стол поставишь.

– Да уж, привычка. А вообще-то, я к алкоголю равнодушен.

– Ты и к женщинам равнодушен. Единственное, что тебе нравится, так это пострелять, тут уж ты самозабвенно действуешь, – Мещеряков посмотрел на водителя. – Ты туда не заезжай, машину побьешь. Я на своей фару рассадил, потом бумаги пиши, отчитывайся.

– Получится, – уверенно сказал шофер.

– Нет, не получится. Остановишься перед аркой и в арку не едь. Я тебя потом вызову.

– Хорошо, – кивнул водитель. – А сколько вы будете отсутствовать?

– Часа три. Словом, позвоню, свяжусь с тобой.

– Понял, – сказал водитель, притормаживая возле арки.

– Ну, Лева, пошли.

Мужчины прошли сквозь длинную узкую арку, и Мещеряков, указав рукой, самодовольно хмыкнул:

– Вон стоит его «лэндровер». На такой обшарпанной машине ездит, но сносу ей нет. Что он с ней делает, никак понять не могу! Сколько просил секрет долгоживучести открыть…

– Что, не рассказывает? – пробурчал Штурмин.

– Не рассказывает.

Ни Штурмин, ни Мещеряков, занятые друг другом, не обратили внимание на машину, стоявшую на противоположной стороне. В салоне за рулем сидел бородатый мужчина с длинным шарфом на шее и в кепке, козырек которой был опущен прямо на глаза. На руле лежала развернутая газета. Мужчина читал криминальные новости, одну и ту же заметку – уже раз двадцать. В ней рассказывалось о страшном маньяке, который душит крепких мужчин, а на затылках вырезает кресты.

Временами мужчина ухмылялся, бросал короткие взгляды на прозрачный люк, сквозь стекло которого он наблюдал верхние этажи старого дома, построенного в стиле модерн. Он уже несколько раз видел, как за стеклом появлялся и исчезал силуэт женщины с бокалом в руке. Иногда за стеклом появлялся и мужчина.

Следивший за верхними этажами тоже не заметил появление Мещерякова и Штурмина, ведь машина в арку не заезжала. А мало ли кто может выйти на улице, место людное.

Штурмин и Мещеряков поднялись на верхнюю площадку.

– Он, говорят, ремонт сделал, но я этого ремонта не видел.

В руках у Мещерякова был пакет, в пакете позвякивали друг о друга две бутылки хорошего коньяка.

– Ты будешь звонить? – спросил Штурмин.

– Как звонить, если у него звонка нет, – оглядывая металлическую дверную коробку, пробурчал Мещеряков. – Давай, по телефону позвоним, – он вытащил из кармана пальто трубку мобильного телефона.

– Э, погоди, не надо. Давай, вежливо постучим в дверь.

Но Мещеряков уже успел набрать хорошо знакомый номер, и за дверью послышалось чуть различимое чириканье мобильного телефона. А Штурмин постучал по дверной ручке, собачка замка защелкала. С телефонной трубкой в руке Забродов двинулся к двери, на ходу сообщая невидимому абоненту:

– Погодите, я сейчас открою.

– Открой, – Забродов услышал голос Мещерякова, который доносился и из-за двери, и из трубки.

– Сволочь, первый раз разыграл по-человечески, а то вечно шутит, как школьник младших классов.

Он приоткрыл дверь, придерживая ее ногой.

– Лева, штурмуй! – услышал Забродов голос полковника.

Штурмин навалился на дверь, но та осталась стоять мертво, будто в паркет был вбит толстый лом.

– Незваный гость хуже татарина, – в узкую щель сообщил Забродов. – Кстати, Андрей, телефон выключи, чего аккумулятор садишь.

– Так впустишь нас или нет? Мы к тебе по делу.

– Слышу я ваше дело. В пакете звенит. Заходите.

Дверь открылась, мужчины пожали друг другу руки.

И тут же на лице Мещерякова появилось кислое выражение: из гостиной выглянула Болотова с бокалом в руке:

– Здравствуйте, Наталья.

– Здравствуйте, Андрей, здравствуйте. Лев.

– Здравствуйте, Наталья. Наверное, мы не кстати.

– Да уж, не кстати, – признался Забродов. – Но раз пришли, то входите.

Мужчины переминались с ноги на ногу, еще не успев принять решение.

– Мы тут рядом проходили, вообще-то, не рассчитывали… Но думали, если ты дома, то будешь рад нашему визиту, – говоря это. Мещеряков поглядывал на Наталью, ожидая увидеть либо положительную, либо отрицательную реакцию на лице женщины.

Но та лишь вежливо улыбалась. По обстановке Мещеряков не мог понять, провела ли Наталья здесь ночь, или пришла совсем недавно.