Наверное, что-то подобное чувствуют хорошо знакомые однояйцевые близнецы, живущие вместе: мысли твоего брата или сестры кажутся продолжением твоих – и наоборот. Близнецы, судя по тому, что я читал, часто способны чувствовать на расстоянии, что происходит со вторым – на уровне ощущений и эмоций, моя же связь была еще сильнее. Пока была. Я оказался прав: устойчивого изменения «частоты колебаний» мозга достичь не удалось – и я «съезжал» с частоты Леона назад на свою.

Не скрою – моим первым побуждением было воткнуть в управляющий компьютер установки флешку с той версией программы, что высчитывала резонанс для моего черепа, и вбить параметры нервной системы другого себя. С тем миром я сжился, я сейчас фактически терял половину себя, причем половину, живущую в мире магии и приключений, и мне плевать было, что еще вчера я готов был все приключения променять на нормальный сон и еду, и чтобы не трогали часов дцать. Остановило меня даже не то, что повторная «растряска» головного мозга может меня-Кирилла просто убить – достаточно оказалось вспомнить состояние почти полного пареза[35]всех мышц тела, которое вполне может и не пройти – а чудесный канал связи между телами опять накроется через месяц. Осознание подобной перспективы подействовало на меня, как ледяной душ: каким надо быть идиотом, чтобы создать себе реальную «резервную копию»… и убить оригинал тела там, где оно имеет доступ к оборудованию, способному проделывать такие операции, фактически лишить себя потенциального бессмертия! Ведь я-Леон там – все равно я, пусть даже мое сознание будет постепенно расходиться с моим сознанием тут. И что такого? Наоборот, надо тщательно задокументировать весь процесс – это же ключевая информация, ценность которой сложно переоценить! А еще – подготовить свои запланированные «левые» по отношению к задачам лаборатории опыты на мышах и крысах, для начала: «чистые линии»[36]этих грызунов – даже удобнее «биологических» близнецов, а сложность поведения у них достаточная, чтобы связать мозги лабораторных животных резонансной связью и выяснить наблюдением и экспериментами необходимые сведения для нормальной работы с мозгом человека. И вот после этого уже можно будет поставить контрольный, так сказать, эксперимент на себе. Если подойти с умом – пройдет не так уж много времени, и я, и Лео не сойдем с ума, когда связь «включится». Решено, такого плана и буду придерживаться. Так, тогда не стоит терять времени – у меня еще больше работы, чем я думал.

– Итак, еще раз повтори мне свои действия, если я не приду в себя через десять часов.

– Ставлю капельницу с глюкозой и продолжаю отслеживать альфа- и бета-римты на ЭЭГ. – Алена закатила глаза, пытаясь за показным утомлением от моих «нотаций» скрыть беспокойство. – А может, все-таки не надо?

Ну, что я говорил?

– Надо, Лена, надо… ты даже не представляешь, как.

– Только не объясняй! – Девушка вскинула в защитном жесте руки. – Ты уже пробовал, и у меня впервые в жизни были настоящие нервные мигрени!

Я в очередной раз залюбовался своей ассистенткой и невестой: мы познакомились, когда девушка подрабатывала медсестрой в «психушке», откуда нужно было брать контрольную группу пациентов для финала клинических испытаний «глюкотрона» – правда, к тому моменту «побочку» в виде глюков я уже смог отсечь. Спрашивается, что в таком месте могла забыть девушка практически идеальных пропорций (кто-то говорил про «слишком большой бюст»… извращенцы хреновы!), пусть и учащаяся в медколледже? «Проблема» Алены был в росте – 198 сантиметров! Я, честно сказать, едва не выпал в осадок, повстречав такое чудо в коридоре, небрежно волочащее очередного некоего пациента (тот пытался что-то такое выступать), зафиксировав плечо ладонью. При этом сама девушка казалась спокойной, как танк, – ее не раздражали идиоты, пускающие слюни и ветры, матерщинники и простые тихие пакостники: насмотрелся и оценил.

Надо сказать, что к тому моменту после моего успешного «эксперимента» с комой и прочими приключениями прошел уже год, но никаких подвижек в плане нахождения подруги даже не намечалось – мне банально было некогда. Работа на лабораторию накладывалась на мои собственные эксперименты – видели бы вы, во что я превратил купленный на премию гараж: можно смело было приглашать снимать «лабораторию безумного ученого»! Тем более что частенько мне приходилось там же и ночевать – увы, лабораторные животные не способны жить по расписанию… Прося телефон у девушки, я, честно сказать, не думал, что выйдет нечто романтичное – план «подработки», способной покрыть все большие аппетиты собственной кустарной лаборатории, у меня уже в общих чертах был готов, не хватало только своего человека в клинике, способного, когда нужно, притащить пациента с нужным «вывихом мозгов» на терапию… собственно, это я и планировал обсудить приватно – включая размер благодарности и возможную помощь при поступлении в медвуз. Однако вышло совсем иначе – девушка восприняла «голодный блеск глаз» правильно, и тогда мы поговорили совсем не о работе. А через пару свиданий Алена согласилась зайти ко мне «на чай»… разумеется, я далеко не эталонный красавчик, но девушке тупо нужен был кто-то, кто бы увидел в ней женщину и человека, а не ее выдающийся рост. И, знаете, что я скажу? Таки они идиоты – ее сокурсники, потому что, как и было сказано выше, пропорции Алены вполне соответствовали канонам античной красоты… скорее статуям впору было завидовать ей!

Не сказать, чтобы Лена была выдающимся мыслителем – скорее, мозги у нее были заточены под практическую деятельность… и еще она с детства мечтала лечить людей. Потому сотрудничество в итоге тоже сложилось, когда до него дошло дело: моя методика соединения «чувственных» каналов мозга психа, испытывающего постоянную беспричинную радость, и богатенькой обычно тетки «в депрессиях» (не то чтобы мужчины депрессиями не страдают, а вот в подозрительный «кабинет пси-коррекции» даже даром не пойдут) полностью снимало синдром у «нормальной» больной и на некоторое время отчасти возвращало адекватность клиническому страдальцу… Ладно, я не думаю, что это действительно интересно. Как не интересно и то, как я через своих «покровителей»-академиков пробил открытие этого «шарлатанского кабинета» в том самом госпитале, где в приснопамятные времена лежал сам. Важно то, что сейчас я находился дома, у меня шел первый день законного отпуска, и что за три года я смог набрать достаточно материала для повторения «удаленного подключения» по всему спектру ощущений – и каналу передачи информации. А еще я больше был не один – рядом со мной был тот человек, которому я мог всецело доверять.