— Хорошо. Удачи, Мар.

Я сбросила звонок и обернулась. Стёпа стоял в дверях и вид имел… странный. Я нарочно позволила ему подслушать.

— Могила, значит? — проронил он тихо, посмотрел мимо меня и пошел на кухню.

А я осталась у сундука. Пусть переварит… А я пока подумаю. Снова достав планшет, я в сотый раз изучила фотографию символа. Накрыла ее ладонью, пошевелила пальцами, изучая… С кухни донесся грохот табуретки и возмущенный вопль коллеги:

— Мар, хватит!..

— Иди сюда, — крикнула в ответ.

— Теперь было больно, — сухо предупредил он, заходя в комнату.

— Боль заберу, — пообещала я и похлопала по полу. — Садись. Я хочу понять, кто это сделал.

Слова о графической экспертизе натолкнули на мысль. Если Сфинкс ждет меня, как подсказывает чутье палача, значит, она должна раскрыться. Должна позволить найти себя — например, вложить в символ нечто опознавательное.

— А тебе колдовать не рано? — резонно спросил Стёпа, садясь на ковер спиной ко мне. — Пару часов назад воскресла…

— Мы не воскрешаем и не воскресаем, мы возвращаем и возвращаемся, — поправила я рассеянно. — Воскресают те, кто умер — перешагнул за грань между мирами. А мы возвращаем тех, кто в пути. И иногда успеваем… — я запнулась.

— …а иногда — не судьба? — иронично дополнил он. — В этом смысле я тебя понимаю… коллега.

Пискнул планшет. Я быстро просмотрела сообщения. Начальство оперативно докладывало: перчатки с силой палача вручались Кругу в обмен на перспективных молодых ведьм — тех, кто еще не прошел Ночь выбора, но подавал такие надежды, что наблюдатели жаждали видеть их в своих рядах. Я хмыкнула и подумала о прежней Верховной и ее помощнице, Инге. Вот зуб даю, что…

— Мар, я есть хочу.

— Похвальное желание, — я вернулась к насущному.

Сила прибывала с каждой минутой, и я физически ощущала, как Пламя разгорается не на шутку — и по-старому, и по-новому. И сжигает усталость после схватки и прежнюю тщательно скрываемую неуверенность. Стародавние палачи не зря практиковали самоубийства. А у нас это строжайше запрещено, но…

Я настроилась на медитацию и погрузилась в себя. Отключиться от тела, утонуть в волне силы, раствориться до ощущения себя — капли в потоке реки, чтобы оценить его скорость и мощь, напиться силы, пропитаться ею. Пары часов у меня нет, но пара минут и…

Открыв глаза, я увидела символ так, будто снова «звала» — выпуклым, рельефным. Стёпе явно было неприятно, и я с извинением воткнула в его напряженное плечо пару черных иголок, забирая боль, унимая нервную дрожь, успокаивая организм. И проверяя. Пока «выглядит» на свой биологический возраст, никаких отклонений…

— Всё, расслабься.

Он выдохнул. Я зажмурилась, сложила пальцы щепотью и очертила символ, так, словно сама рисовала — от пульсирующего центра по теплым прожилкам к первому «лепестку», второму, третьему, четвертому, пятому… И, обводя «клыки», наконец ощутила тепло чужой силы. И увидела чужую рисующую руку. Худое запястье, светлая кожа, длинные пальцы…

Отшатнувшись, я мысленно выругалась. Змея подколодная… Умерла она, видите ли, погибла бою с бесом… Эту руку я помнила очень хорошо — из миллиона похожих опознала бы. Инга, помощница Верховной. Она мне чуть кости не переломала, пока держала перед ведьмой… Стерва… Значит, это был ее кабинет — и ее орхидеи. Сволочь…

— Мар? — Стёпа обернулся. — Узнала?

— Да, — я встала. — Пора валить.

— Куда?

— Не куда, а кого, — я уже закопалась в амулеты. — Одну очень дрянную ведьму.

— Так… мужик же вроде был. Тот, кто татушку делал.

— В мире магии всё не то, чем кажется. Мы умеем носить разные личины и отводить глаза. Ты видел мужика, а могилу из тебя сотворила женщина.

— Погоди, ты что, тоже…

О, про поцелуи вдруг вспомнил…

— Немного, — я «вооружалась». — Но не так кардинально, не волнуйся. Да и полезла бы к тебе целоваться, будь я мужчиной?

На лице коллеги явно читалось, что в нашем прогрессивном мире всё возможно, но озвучивать свои сомнения он не стал. Лишь спросил:

— Для кого я могила?

— Для той, что остро нуждается в моем теле. Помнишь о Ехидне? Ну вот… Некто очень захотел, чтобы мы встретились с ней на чужой территории и тогда, когда мы обе будем ослаблены: она — человеческим телом, я — попытками удержать тебя в этом мире. Или — никогда не встретились. И она застряла бы в тебе, и неизвестно, чем бы это обернулось для меня.

— И что мне теперь делать?

— Поесть ты не успеешь, извини. Спать уложу. На всякий случай, — я достала со дна сундука самое главное — носовой платок Инги. Зачем берегла, не знаю, но хорошо, что сохранила. Сделать маяк — и вперед.

— Но ты же потом мне всё расскажешь? — он сел на диван.

Потрясающе позитивный парень…

— Потом — да, — пообещала я уклончиво. Когда закончу дела.

— Ладно, раз ты такое делала уже много раз…

Такое я не делала никогда. Выгонять слабую нечисть из тела — выгоняла, но вот убивать вторую душу в теле, удерживая рядом первую… Не приходилось. Но всё когда-то случается в первый раз. Родная душа крепче привязана к телу, чем «гостевая», но это не просто душа — это душа сильного палача…

— И сделаю снова, не сомневайся. Спи, Стёп. До встречи.

Когда он уснул, я подошла к окну и связалась с бабой Зиной. Боевая ведьма, не выспавшаяся и раздраженная, маялась от безделья и смотрелась не лучшим образом: короткие сиреневые кудряшки дыбом, взгляд беспокойный. Я приветливо улыбнулась ей из коридорного зеркала:

— Зинаида Петровны, добрый день. Вы мне нужны.

— Маргарита Вла!.. — она сразу вспомнила, как мы расстались.

— Мара, — напомнила я и жестко добавила: — Жду вас у себя. С внуком. На сборы — минут десять. Это приказ наблюдателя.

Баба Зина проглотила гневную тираду, закрыла рот и сухо кивнула. Я отключилась и взялась за работу. Маяк, как учила прародительница. И три минуты на поисковую медитацию, до прихода гостей.

Гости появились без стука и с балкона. Вернее, «сердечко» скромно осталось на «улице», а баба Зина вошла в открытую дверь быстро и без стука.

— Что слу… Матерь Божья, что это?.. — она с отвращением уставилась на Стёпкину спину.

Я вкратце рассказала и попросила:

— Останьтесь здесь и присмотрите, а я прогуляюсь. За Сфинксом. И временно позаимствую вашего внука. Если заметите что-то странное, дайте ему знать, я всё брошу и вернусь. Сфинкс и ее амулет важнее, поверьте, — пояснила в ответ на протестующий взгляд. — Без последнего защитника город обречен, а вам, боюсь, Сфинкс не по зубам. Если Ехидна знает, что у нее остался последний портал — и считает, что это я, — то она будет тянуть с появлением до последнего — до начала ночи. Чтобы прийти через последнюю «дверь» в город и сразу нырнуть в силу выплеска. У нас есть время. Думаю, что есть. И если что-то пойдет не так… то амулет я вернуть успею.