— Твою мать… — снова подала голос огненная ведьма и сипло добавила известным матерным, с чувством — с облегчением.

Я же бросилась к телу. Сил осталось чуть, но хватить должно. Снять «путы», завести сердце… Раз, второй, третий… Времени прошло — всего ничего, он не ушел далеко и точно не за порогом, чувствую…

— Маруся, — присела рядом со мной баба Зина. — Марусь, он же… всё.

Ничего подобного… Я вцепилась в надежду на нашу связь и работала, работала, работала… По лицу тек не то пот, не то слезы, глаза ничего не видели, успокаивающий голос бабы Зины звучал где-то очень далеко… и мерзко воняло паленым. А ну возвращайся, засранец, хватит меня пугать!.. Еще одна попытка, наверно, сотая — и сердце дрогнуло робко, запульсировало слабо. И я вывернулась наизнанку, отдавая ему свои последние резервы, наполняя жизнью, исцеляя… возвращая.

Вот теперь… всё.

Кажется, я потеряла сознание. Пришла в себя от резкого запаха и села. Баба Зина, взъерошенная и бледная как привидение, улыбнулась и поставила на пол пузырек. А Стёпа дышал. Ровно и размеренно, спокойно и сонно. Только кровавая маска на лице — страшным напоминанием, а в остальном… Жив и клинически здоров. Умыть, отправить домой — и без сонных заклятий проспит до утра.

Я промассировала виски и снова осмотрела свои локти. Ни следа проклятья. Ни на мне, ни на коллеге. Я использовала последнюю каплю тьмы, замершую на кончиках пальцев, но в Стёпе ничего на нее не отозвалось. Сил переворачивать его на спину и проверять татуировку не было, но я и так поняла. Ехидна ушла. Палач во мне больше не чуял жертву. И я поверила. Получилось…

— Ты молодец, — огненная ведьма неожиданно обняла меня за плечи.

И я поняла, что меня трясет. И я вот-вот расплачусь. Нет, не так — зареву с облегчением, избавляясь от напряжения сумасшедших последних минут… и последних лет.

— Поплачь, — баба Зина обняла меня крепче. — Можно. И не стыдно, — погладила меня по плечу и чмокнула в висок, пообещав: — Я никому не расскажу, что бессердечные палачи умеют плакать. Честно.

Я улыбнулась и расплакалась. Молча. Только по щекам полились слезы, горло сжало спазмом, и в груди стало очень горячо.

…ведь важнее — гораздо важнее победы над Ехидной — то, что Стёпка выжил. И это отнюдь не мое чудо.

Спасибо, Господи…

— Надо бы найти какую-нибудь возвышенность.

— Чтобы точно убедиться, где мы?

— Не где, а когда. Сегодня поистине колдовская ночь.

Терри Пратчетт «Вещие сестрички»

— Что у нас на повестке дня… то есть ночи? — баба Зина пила — надцатую по счету чашку кофе, причем натощак.

Я прожевала — надцатый по счету пельмень и пожала плечами:

— Капище, конечно.

— Уж полночь близится… — кивнула ведьма задумчиво. — Кого ждать?

Я встала за очередной порцией. Ем уже второй час и как не в себя…

— Муза будет точно. И не одна.

— Надо звать подмогу.

— Нет, — я щедро сдобрила пельмени сметаной и посыпала черным перцем. — Никаких ведьм. Магия капища и подсознательная жажда знаний сводят с ума. Я не поручусь даже за вас.

— А за себя? — баба Зина глянула на меня остро.

Я вспомнила, как не раз давила в себе соблазн, и…

— Тоже не поручусь, — ответила честно. — Но мне нужна Муза, и я рискну.

— Тогда присмотрим друг за другом, — подытожила она. — Когда в путь?

— Сейчас, доем…

До полуночи — больше часа. Я успела немного поспать, упиться зельями, помедитировать, понаблюдать за Стёпой и транспортировать его домой на Ярославе. Коллеге ничего не грозило, кроме привычного уже разочарования — оттого, что он опять пропустил самое интересное. Зато мне грозило выгорание. Сил-то я скопила, но так мало…

Подготовка и «вооружение» заняли минут пятнадцать. Открыв сундук, я одолжила кое-какие защитные амулеты своей напарнице, унизала руки кольцами и браслетами, на всякий случай прихватила пару перчаток. И достала две склянки — одну со своей кровью, вторую — пустую.

— Зинаида Петровна, вы вида крови не боитесь? Тогда сдавайте. Понадобится для дела, — и таинственно улыбнулась. — Сегодня такая ночь, что всё можно. Всё разрешено. А теперь зовите внука. Объяснения потом.

Я ощущала себя двояко — и переполненной новыми эмоциями и бодростью, и страшно опустошенной. И то за спиной крылья распахивались, и казалось, вот-вот взлечу, то усталость ложилась на плечи, прижимая к земле. И эти противоречия сменяли друг друга так быстро и внезапно, что я не знала, чего от себя ждать. И на всякий случай не ждала ничего. Просто действовала по плановым обстоятельствам.

Над капищем, вспарывая бархат ночи, плыли разноцветные волны силы. Оставив бабу Зину восхищённо цокать языком и поминать попеременно то святое, то нечистое, я в одиночестве спустилась в гробницы и вернула на место последнего защитника. Подумала и добавила ловушек. Мало ли… Вернулась обратно, на поверхность, и с удовлетворением обнаружила, что круг замкнулся. И город наконец защищен от выплеска по всем правилам стародавних.

Разноцветные волны силы сплелись над статуями в узлы, протянулись многочисленными тропами от одной гробницы к другой, образуя мерцающий круг. И ночь стала гуще, чернее, плотнее. Прежде полосы «разрезали» всю долину, а сейчас приглушенное сияние озаряло только входы в гробницы. И за пределами этого «круга» — лишь беззвездный и непроглядный концентрат ночи. И далекие белые глаза «рыси».

Заморосил мелкий дождь. Я подняла глаза к небу и отчего-то улыбнулась. Теплый свежий ветер, запах вереска, прохладная морось на лице… В капище возвращалась жизнь. И близилась полночь. Я прикинула время и вспомнила наставницу. Три минуты до, Элла…

— Маруся? Я волнуюсь, — неожиданно призналась баба Зина.

Она стояла рядом со мной, сунув руки в карманы расстегнутой ветровки, невысокая, худощавая. Обманчиво беззащитная. Я сняла куртку, оставшись в майке, разулась и закатала джины до колен. Для того, что я задумала, нужен контакт с землей и свобода локтям.

— Как думаешь, сколько их придет? За знаниями?

— Да хоть трое, хоть десятеро, хоть… тьма, — я достала из кармана джинсов перочинный нож. — Нас рать, — и мрачно ухмыльнулась.

Всегда хотела использовать это заклятье…

— Что? — не поняла баба Зина.

— Не что, а куда, — я топнула ногой. — Вы же потомственная? Какое поколение?

— Десятое, — она прищурилась подозрительно. — Что ты задумала?

— Живой подмоге здесь находиться опасно, а вот мертвой — в самый раз, — пояснила я. — Мы позовем тех, кто был до нас с вами. Всех, от матерей и бабушек до прапрапра. Глотнув силы выплеска, они ненадолго обретут телесный облик и былую физическую мощь. Не переживайте, Зинаида Петровна, мы справимся. И сегодня ночью я вам всё разрешаю, — добавила веско. — А пока постойте смирно.