Шелленберг, коротко выдохнув, одним глотком выпил коньяк. Слегка пошевелил губами, как бы смакуя аромат и вкус, и аккуратно поставил рюмку на стол.

— Теперь давайте считать, что все условности между нами сметены, и попробуем поговорить откровенно. Вы не возражаете, господа?

— Никак нет, господин бригадефюрер! — ответил Маликов. Пюхавайнен молча кивнул.

— Я хочу спросить вас, если вам в итоге придется умереть, то, следовательно, вам придется умереть за Третий рейх и Гитлера?

— Это не совсем так, господин бригадефюрер.

— Поясните.

— Вы хотели откровенности, и я вам отвечаю так, как есть. — Маликов наклонился вперед. — Если нам суждено умереть, то в первую очередь мы умрем за свободную Россию. Свободную от большевиков! А Гитлер к нашему делу не имеет никакого отношения. Если так можно выразиться, то мы с ним временные попутчики. После того как большевизм падет, то вы пойдете своей дорогой, а мы своей. И Сталина я пойду убивать, если получу такое задание, совсем не потому, что это требуется рейху. Не будет Сталина — большевистский режим даст трещину. Ну а если я погибну при этом… Что ж, очень надеюсь, что моя жертва будет не напрасной.

— Значит, это ваш осознанный выбор?

— Я рад, что судьба распорядилась мной именно таким образом.

— Вам приходилось встречаться со Сталиным?

— Я встречался со Сталиным четыре раза, как офицер Генерального штаба, и один раз, как выпускник академии. Мне довелось даже участвовать в разговоре со Сталиным.

— И каковы ваши впечатления от этой беседы?

— Сталин обладает невероятно сильной харизмой, более мощной я ни у кого не встречал. Только одним своим появлением он мгновенно заполняет все окружающее пространство. Любая даже самая сильная личность в его присутствии просто растворяется.

— Весьма исчерпывающая характеристика… Но чтобы это как следует переварить, мне кажется, нужно выпить еще одну рюмку. Вы не возражаете, товарищи?

Капитан все так же расторопно разлил коньяк.

— Давайте тогда выпьем за похороны большевистского режима.

Тост понравился, за это выпили охотно. После того как рюмки опустели, Шелленберг спросил:

— А каков Сталин как организатор?

— На мой взгляд, другого такого организатора, как Сталин, в современной истории найти невозможно. И большевистской России с ним очень повезло. Он берется за все дела сразу и каждое из них всегда доводит до конца. Для него не существует второстепенных деталей, во все дела он вникает подробно и очень глубоко. Я считаю, что, пока есть Сталин, немцам с Россией не справиться!

— Интересное суждение. А что вы скажете? — посмотрел Шелленберг на майора Пюхавайнена. — Действительно ли Сталин так опасен?

— Если бы он не был так опасен, тогда бы вы не разрабатывали план его устранения. Но, на мой взгляд, вам не победить Советы, даже если вы убьете Сталина. Не подумайте, что это я говорю под воздействием алкоголя или большевистской пропаганды. У меня имеется гораздо больше оснований ненавидеть большевиков, чем даже у вас.

— И это верно, — вновь вмешался капитан. — Ведь Сталин у вас ничего не отнял… А у нас отнял! Вот взять хотя бы мою семью. Прежде она была самая богатая в волости. Отец мне рассказывал, что у него в хозяйстве только три сотни батраков трудились. А умирал он от голода! Все большевики отобрали! — Говорил Маликов по-немецки хуже, чем его напарник, но объяснялся бегло, легко подбирая нужные слова. — У меня с Советской властью личные счеты!

— Советский Союз — это тюрьма народов, — заговорил Шелленберг, — и как только мы победим, то на его территории возникнут несколько самостоятельных государств. От прежнего Союза ничего не останется.

— Останется, — с прежней горячностью возразил капитан. Алкоголь не прошел для него бесследно, его глаза полыхали азартным блеском, ясно было, что перед ним отчаянный спорщик. — Даже если на территории Советского Союза возникнут независимые государства, то это не значит, что вам покорится вся Россия. Вы только на время утвердите там свое господство. Но русские — отважный народ, они уйдут в подполье, в леса… Они готовы к длительной войне и будут воевать с вами до тех пор, пока не вытеснят со своей территории последнего немца!

— Хм… На какое-то мгновение мне показалось, что я беседую с убежденными коммунистами. В вашем личном деле ничего не написано о партийной принадлежности.

— В этом не было необходимости. В военной академии не бывает беспартийных. Но это совсем не значит, что все там думают точно так же, как товарищ Сталин, — сдержанно заметил Маликов. — С коммунистами мне всегда было не по пути. И как только представилась возможность, так я сразу начал сражаться против них.

— Хорошо, вы меня убедили. Но давайте вернемся к нашему разговору. Почему вы все-таки считаете, что победа будет за Советами? Ведь мы владеем самой совершенной в Европе военной машиной, за нами новейшие военные разработки, блестящие операции и победы. Так что в скором времени ситуация может переломиться и наши доблестные войска дойдут до Тихого океана.

— Вам никогда не удастся преодолеть российское пространство. Пусть вы захватите значительную часть территории, вам все равно не удастся на ней закрепиться. Даже если предположить, что местное население встретит вас с восторгом, то вы не сумеете его прокормить, и оно рано или поздно отвернется от вашей власти, и вы станете самыми заклятыми их врагами. А прокормить их, как это ни прискорбно, может только социалистическая система. Поэтому ваше дело проиграно изначально.

— Что ж, на первый день знакомства достаточно. Коньяк можно убрать.

Начальник школы мгновенно поднялся и упрятал бутылку в сейф.

— Вы можете идти, товарищи офицеры. — Дождавшись, пока Маликов и Пюхавайнен выйдут из кабинета, бригадефюрер Шелленберг, гася улыбку, сказал: — Хорошие пропагандисты. Они едва не сделали из меня коммуниста. И вы считаете, что они не провалят задание?

— Если у меня и были какие-то сомнения, так только до сегодняшнего разговора. Враги так себя не ведут и предпочитают разговаривать более осмотрительно.

— А мне так и хочется спросить, почему вы их до сих пор не повесили?

— Это было бы неразумно. Для выполнения такого сложного задания более удачных кандидатур нам не отыскать. Но если вы в чем-то сомневаетесь, господин бригадефюрер, то можно попробовать прощупать их еще раз. В Риге хорошее отделение гестапо, там умеют развязывать языки.

— В разведслужбе СД тоже неплохие специалисты, но что-то мне подсказывает, что это именно те парни, которых мы ищем. Вы правы, сделаем вот что, некоторое время держите их в изоляции и готовьте по индивидуальной программе. Лавр пускай готовится к программе «Возмездие» по второму варианту, а этот финн пусть попробует уничтожить военный завод под Люблино. По нашим данным, там производят снаряды для реактивных установок.