Я ни на мгновение не забывал о смертельной опасности, запаянной в пластик па моей шее. Я знал, сколько часов и минут до большого бума. Скоро Максу Краю оторвет башку, если он не напряжет свои радиоактивные мозги и не придумает, как спастись.

Я замер. Красная точка появилась на животе Свана и медленно поползла ко лбу. Секунду я сомневался, стоит ли вообще что-то предпринимать по этому поводу, но за миг до выстрела все-таки оттолкнул майора. Очередь прошла над нами, брызнули осколки пробирок. Я поднял АК над столом, за которым мы спрятались, и выстрелил в ответ.

— Вставай, Сван! Ты туда, я здесь, между стеллажами, пройду. Стреляли слева. Мы возьмем их с двух сторон, никуда не денутся.

Но Сван лишь покачал головой:

— Нога. Я не смогу.

Повязка пропиталась кровью. Ранение оказалось серьезней, чем я думал.

— Ты должен! — Я попытался взять его на слабо. — Ты же офицер! Ты — мужик!

— Да пошел ты!..

Пока мы душевно общались, паучники сами отправились в разведку боем. Мужчина в оранжевом комбинезоне выскочил прямо на нас. Похоже, он оторопел от неожиданной встречи. А пока он соображал, что ему делать, Сван выхватил кольт из кобуры на бедре и всадил пулю в центр гермошлема. Лопнуло бронестекло, упала на пол штурмовая винтовка.

Словно почуяв что-то, я откатился в сторону, пропуская мимо веер пуль из ЗА-80. Тело Свана задергалось, принимая горячий металл. Не глядя, я метнул нож и попал стрелку в плечо. Дамочка, ойкнув, уронила оружие и кинулась прочь.

Раненый Сван остался лежать на полу, а я кинулся вслед за девушкой в комбинезоне. Нельзя было ее отпускать, она могла вернуться или хорошенько спрятаться. А я не обладаю нюхом ищейки, чтобы по запаху найти ее в нагромождении лабораторных агрегатов и шкафов.

Я настиг ее у стены, держась вдоль которой, можно было выйти к лестнице, ведущей наверх. Я ударил ее сзади по ногам, она упала и жалобно заскулила. Но меня этим не проймешь. Если человек умеет стрелять в другого человека, то почему я должен относиться к нему как к невинному младенцу? И при чем здесь пол?

Привалившись спиной к стене, женщина сняла с головы гермошлем и посмотрела мне в глаза. Я поднял автомат, он загрохотал в моих руках.

* * *

Я вернулся к майору, из которого уже натекло, как из заколотого на Пасху кабанчика.

— Убил? — тихо спросил меня Сван. Ему было тяжело не только говорить, но и дышать.

И все-таки рана не смертельная. Если вовремя оказать медицинскую помощь, груш ник оклемается.

— Пристрелил, как слепую собаку.

— Это хорошо…

Я знал, о чем он думает. Мысли его отражались в морщинах на лбу, в застывшем взгляде и поджатых губах. «Задание выполнено, — думал майор, — выполнено!»

Эта была его единственная мысль. То, что двигало им последние десять дней, то, ради чего он жил. Зомби бывают разные. Совсем необязательно, чтобы с гниющего тела отваливались куски мяса. Зомби — это прежде всего пораженный мозг. Некоторые не умеют жить без приказов.

Теперь надо обезвредить ошейник, внушал я Свану. Ошейник! Ну же! Ну!.. До контрольного ввода осталось менее минуты!..

Не знаю, помогло ли мое внушение или майор сам решил проявить благородство, а может, сообразил, что без меня ему не выбраться из Зоны, но он достал пульт и просто ткнул в большую розовую кнопку — тут же ОСП-3 с меня буквально свалился. Еще не веря в свою удачу, я уставился на пластик, начиненный взрывчаткой.

А потом во мне словно развернулась туго сжатая пружина. Хватит, натерпелся! Ногой я отбросил винтовку подальше от майора и, наклонившись, вытащил кольт из кобуры. Я ударил Свана лбом в лицо (сломал ему нос), чтобы не сопротивлялся, и отобрал у него пульт.

— А вот теперь побудь в моей шкуре. — Я нацепил ошейник на майора.

Это оказалось просто: концы мгновенно схватились, будто только того и ждали, что их вновь соединят. «Чудо российских нанотехнологий, вершина прогресса», — хихикнул я, представив, как звучала бы реклама ОСП-3 по телевизору после передачи «Спокойной ночи, малыши!».

— Прощай. — Я сунул пульт в карман.

Сван что-то кричал мне в спину, пытаясь сорвать с себя ошейник. Глупо. Глупо тратить последние секунды жизни на ненависть и суету. Надо было ввести код, когда я просил, Сван. Авось и прожил бы дольше.

Позади раздался взрыв.

Ну конечно, я не смог застрелить женщину. Припорошенная штукатуркой, выбитой пулями над ее головой, дамочка все еще сидела у стены. Сбежать не пыталась, уже хорошо. Это значит, что мы поговорим.

Мы не виделись так давно, что я почти забыл, как она умеет смотреть на меня: долго, пронзительно, будто оценивая, достоин ли я быть рядом, не стал ли хуже. Натыкаясь на ее взгляд, я чувствую себя куском сыра, который залежался в холодильнике. И теперь хозяину надо решить, что с этим куском сделать — срезать плесень и использовать очищенную массу для приготовления пиццы или же просто выкинуть в мусорное ведро, да и всех проблем.

Но когда она начинает улыбаться, наваждение исчезает без следа. Вот как сейчас.

— Привет, Макс. Ты скучал?

— Еще как. — И это правда, я всегда говорю ей только правду. Так уж повелось.

— Все мертвы, да, Макс? Только ты и я, и больше никого? — Она чертовски привлекательна даже в оранжевом комбинезоне, даже с плечом, пробитым моим ножом.

Я с трудом заставляю себя не обращать внимания на игривый тон.

— Что ты делаешь здесь? Ты ведь должна быть в Чернобыле-4!

Верно, черт побери, должна быть. Как верно и то, что к своим долгам Снежная Королева всегда относилась с пренебрежением. Пообещать и тут же забыть о том, что обещала, — вполне в ее стиле. Женщины так ветрены, говорят мне ее длинные ресницы и светлая челка, то и дело спадающая на глаза, разве можно полагаться на слово красавицы, а, Макс?

Нет. Нельзя. Я говорил себе это тысячу раз: Макс, оставь ее, забудь, она не доведет тебя до добра. Но разве можно отказаться от собственного сердца? Разве можно лишить себя руки, даже если она болит и нестерпимо чешется?

На лбу Королевы выступили капли пота.

— Милана, я же просил тебя… Это очень опасно, я же мог тебя убить… Да кто угодно мог тебя убить… — Я сел рядом с ней и притронулся к ее светлым волосам, пахнущим шампунем. Столько дней в Зоне, а они всё пахнут шампунем. И как ей это удается?

— Я не могла. Я хотела. Я…

Я не слышал ее оправданий. Я думал о том, что все, что ни случается, к лучшему. И уж если Хозяева Зоны хотели свести нас в лаборатории под «Юпитером», то так тому и быть.

— Хорошо выглядишь. Ярко.

Она почему-то смутилась: