не остановишься, пока не выпьешь всю до дна. Не зная как распоряжаться своей силой, ведомый невероятным чувством голода Кил набросился на Ален и стал жадно пить. Он выжимал ее, а она даже не сопротивлялась, покорно подставив ему шею. Глоток за глотком душа покидала тело, насыщая Кила.

Ален чувствовала его «зубы» на своей шее, но не могла ничего с собой поделать. Она любила этого человека, кем бы он ни был. Любила всем сердцем. И если он хочет съесть ее душу, она не будет мешать. Так даже лучше, ведь тогда она навсегда останется в нем. Она станет с ним единым целым. Ален последний раз взглянула в улыбающееся лицо Кила, и уловила какое-то движение около него. Бородатый старик, сидевший на полу, тянулся к своему ножу. Он явно намеревался применить свое оружие против ее любимого. Собрав последние силы, Ален бросилась в бой.

Бартеломью дотянулся до клинка, и взял его в руку. Опершись на локоть, он попробовал перекатиться и встать. В голове, словно бомба взорвалась. Он скорчился от боли, и на миг зажмурил глаза. Когда он их открыл, перед ним стояла серенькая кошечка, с весьма враждебным видом. Уши назад, пасть оскалена. Ударом стальной лапы она выбила из руки нож, и бросилась в лицо старика. Бартеломью успел закрыться рукой, спасая глаза от разъяренного животного. Кошка вцепилась зубами в тыльную сторону ладони, помогая себе острыми когтями. Старик застонал от боли. Он чувствовал, как рвется кожа, и теплая кровь начинает течь по предплечью. Второй рукой он пытался схватить извивающееся животное, но безуспешно. Это была какая-то неуловимая тварь, исчадие ада, монстр из его прошлого. Того прошлого, которое не позволяло ночью выходить из дома. Того прошлого от которого у него остались изуродованные ноги. Прошлого, которое не отпускает его, и по сей день. Собрав всю свою волю в кулак, Бартеломью оторвал руку от лица, и вместе с кошкой резко прижал к животу. «Я не отдам тебе мои глаза! Я лучше задушу тебя своими кишками!» — Старик издал безумный смешок, прижимая извивающееся животное сильнее к себе. Оно задергалось, сжимаемое в комок, и затихло. Бартеломью лежал в позе эмбриона, прижимая руки к животу, и боялся пошевелиться. Он открыл глаза, и осмотрелся.

По коридору, удаляясь от окровавленного Бартеломью, шел Кил Фастрич. Он приближался к Ален. К пустой Ален. Подошел, взглянул ей в отрешенное лицо, и не найдя в нем ничего достойного, пошел дальше. Однако через три шага вернулся, и забрал свою трость.

Бартеломью пошевелил скрюченными пальцами. Потом наклонился и посмотрел на живот. Изодранные руки были пусты. Кошки не было. Он поднял глаза и посмотрел на Ален. Взгляд ее прозрачных зеленых глаз затуманился, стал блеклым и безжизненным. «Она пуста, — понял он. — Жива, но пуста». Старик кое-как встал с пола, оскальзываясь, и оставляя на нем кровавые следы. Потом поднял нож, и побрел к лестнице. Чувствовал он себя отвратительно. В голове шумело, живот крутило, а легкие словно огнем горели. Он добрался до стоящей в проходе Ален, и понял, что не сможет идти дальше. С ним что-то происходило. Силы стремительно покидали его, и без того не молодое тело. Согнувшись, Бартеломью свернул в свою палату, и еле волоча ноги, подошел к окну. Положил нож на широкий подоконник, оперся о него второй рукой, и потянул на себя створку окна. Фрамуга скрипнула, и отворилась, впустив в комнату свежий воздух. Он прокатился волной по редеющими волосами, старик глубоко вдохнул, и устало улыбнулся. Собрав оставшиеся силы, он взобрался на подоконник, и посмотрел вниз. Там, в парке, на одной из скамеек сидел Бимен.

***

Он сидел на скамейке, и задумчиво глядел на вход в больницу. Скоро должен выйти Бартеломью. Вероятнее всего старик уже заметил его присутствие здесь, и сейчас моет груши, чтобы спуститься вниз и насладиться трапезой на свежем воздухе. Время тянулось, испытывая терпение Бимена. Но внезапно, в больнице громко завизжала какая-то девушка, или женщина. По визгу не всегда можно определить возраст человека. Пчеловод насторожился. Было в этом вопле что-то пугающее, заставляющее поежиться от холодка, пробежавшего по спине. «Может она мышь увидела, или паука?» — Подумал Бимен, представив на секунду огромную тетку, которая забралась на табурет, и истошно визжа, теребит подол платья.

Несколько минут спустя, на четвертом этаже, скрипнув заржавевшей петлей, открылась створка окна. Человек, сделавший это, залез на подоконник, высунулся в проем, и посмотрел вниз. Это был Бартеломью. У Бимена замерло сердце. Старик выглядел не очень хорошо. Его шатало, одна рука была по локоть в крови. Детально рассмотреть и понять, что с ним произошло, не позволяло расстояние. Пчеловод поднялся со скамейки, и пошел к зданию больницы. Мысленно он повторял как молитву: «Держись, Барти! Держись! Не вздумай выпасть! Я тебя не поймаю. Не успею».

Хлопнула входная дверь, и на улице появился Кил Фастрич. Он был бодр, весел, и словно светился изнутри от переполнявшего его счастья. В его планы входило прогуляться сейчас по городу, и сожрать еще какую-нибудь душу. Теперь новое чувство голода не покидало его, постоянно усиливаясь. Навстречу Килу шел молодой человек с неторопливой походкой. Он постоянно поднимал голову вверх, и смотрел на окна больницы. Фастрич преградил ему дорогу. «Пожалуй, это то, что нужно» — подумал он. — «И далеко ходить не надо. Кристально чистая, молодая душа. Закусить такой, все равно, что родниковой воды испить после вкусного обеда». Юноша попробовал обойти, но Кил не позволил это сделать. Парень остановился. Сверху донесся срывающийся голос старика: «Это она, Бимен! Это она!»

Парень задрал голову и спросил: «Что?»

— Ведьма!

— Где? — Бимен сделал шаг назад, и посмотрел на человека, не дающего ему пройти.

— Перед тобой! — услышал пчеловод голос сверху, и почувствовал легкую слабость. Голова закружилась, к горлу подступила тошнота. Бимен сделал еще шаг назад. Мужчина, поигрывая дубовой тростью медленно приближался. Он улыбался, искренне чему-то радуясь. Однако его глаза говорили о другом. От них веяло холодом и смертью.

Пчеловод даже сообразить не успел, что произошло. Не успел приготовиться, собраться, выстроить стену из пчел, уйти в защиту. Он оказался открыт, со всех сторон. Открыт и беззащитен. Сейчас он был маленьким ягненком перед огромным серым волком. «Нет!» — успел подумать Бимен перед тем, как зубы волка сомкнулись на его шее.

***

Бартеломью видел из окна, как Фастрич подошел почти вплотную к Бимену. Он увидел, как у пчеловода безвольно поникли плечи, а голова покорно опустилась. Полосатая армия пчеловода молчала. Ее не было. Старик отсчитал три секунды, и прицелился. Он вытянул перед собой нож, как бы протягивая его невидимому человеку, затем поднес рукоять к лицу. Отвел чуть дальше, за голову, и вместе с выдохом, резко выбросил руку вперед. Кончики пальцев успели почувствовать, как скользнула по ним полированная сталь. Клинок покинул ладонь, и, вращаясь устремился вниз.