шарообразный живот, который придавал ей дополнительную соблазнительность. Ведь он означал, что всё будет! Дети, продолжение рода, продолжение его самого. Пусть в данный момент она беременна от другого, но то не её вина, они попросту не были знакомы раньше. Да и какая разница, если притяжение выбивает все глупые мысли, рушит условные рамки, оставляя только их и жажду истинной близости: телесной, энергетической, духовной…

Вода залила пол, прозрачно намекая, что совсем недавно здесь произошёл морской бой. Медленный, осторожный, но необычайно чувственный бой за наслаждение. За чувство единения, полного слияния и невероятного блаженства. Они расслабленно лежали в воде, продолжая подрагивать от удовольствия. Приятное ощущение невесомости охватило обоих, они словно парили над действительностью, чувствуя, что теперь центр притяжения – их вторая половинка.

— М-м, как хорошо, — пробормотала Мила, прогибаясь под горячими руками Фарга, который никак не мог угомониться.

Он хотел ощущать её всю: нежную кожу, биение сердца, горячее нутро.

— Если мы повторим наш эротический подвиг, то есть все шансы родить прямо в этой ванне, — нехотя выдала Мила, сама при этом продолжая наслаждаться ласками.

— Вот ждрых! – Фаргон тут же остановился, ибо что такое роды и как с этим бороться, он не знал даже понаслышке. И с этим надо было что-то делать! – Я не хочу, чтобы кто-либо из мужчин видел тебя обнажённой, даже мастер Гардон.

— Я смотрю, он у вас отвечает за здоровье нации? – Мурлыкнула Мила и немного повернулась, чтобы видеть лицо собеседника.

Как и следовало ожидать, оно имело весьма сложное выражение. Смесь ревности и усиленной работы мысли как ничто другое подтверждало сильные чувства. Мила и сама ощущала необычайно яркую гамму эмоций, начиная с нежности и желания лежать в его объятьях вечно, заканчивая откровенно собственническими инстинктами. Пусть только кто-то попробует приблизиться к нему с неприличными намерениями! Она сразу… стукнет? Напоит ядом? Утопит в море? Не важно! Она обязательно что-нибудь сделает, дабы никто даже мысли не имел. И тут она похолодела. Разве это её мысли? Неужели нормально такое чувствовать? Чёрт, это уже напоминает какое-то сумасшествие!

— Да, он – главный лекарь гизаров. Есть, конечно, и другие, но все они мужчины.

— Как интересно, — протянула Милолика. Собрав остатки воли в кулак, она нашла в себе силы отлипнуть от мужской груди, сесть и устроить допрос с пристрастием: — расскажи-ка мне, крылатый муж, где я, кто такие гизары и что ещё я могу ожидать в ближайшем будущем.

И он таки рассказал! И о том, как его предки угробили свой родной мир, и как часть их умудрилась найти выход, договориться с Хэриот и переселиться на Лурру, и с какими проблемами они здесь столкнулись. Встречу с землянкой и её мужем-некромантом он описал коротко, но и по скупому отчёту было ясно, что Яромира их изрядно обескуражила. Зато адаптацию на Земле было невозможно слушать без смеха.

Самой удивительной оказалась информация о свадебном ритуале. Оказалось, что брачные браслеты изготавливались, едва гизару исполнялся двадцать один год – с этого момента он имел право найти себе пару и свить гнездо. Последнее – формулировка Милолики, разумеется, внутренняя. Озвучивать её она пока не решилась. Браслеты соединяли молодожён в ячейку физического и энергетического общества, то есть со временем они начинали ощущать настроение друг друга, состояние и прочие нюансы. Вопрос, почему Фаргон обрёл столь сильную чувствительность до ритуала, оставался без ответа. Но тот факт, что он ощутил её боль и пришёл на помощь благодаря какой-то воистину неведомой связи, впечатлило Милолику настолько, что факт взятия в жёны без предварительного согласования с ней, отошёл на второй план. Впрочем, всё её нутро звенело, пело о том, как ему хорошо, и что случившееся – правильно. Посему она решила подумать об этом завтра, после того как выспится и слега придёт в себя.

Колец у гизар не имелось, так как при боевой трансформации они выпускали клыки и когти, отчего слегка менялась структура пальцев. Но! Обручальное кольцо уже лежало в пространственном кармане, дама сердца таким свойством не обладала, посему, торжественное вручение руки и сердца состоялось и по земным традициям. Правда, без вставаний на колено, зато с таким чувством, что всё компенсировалось. Да и не нужны ей были подобные жесты – она на них у Михаила насмотрелась. Уж кто-кто, а тот любил делать всё по правилам. Вот только за этим стояла пустота, по крайней мере, для неё. Возможно, они попросту не были созданы друг для друга, поэтому вышло так трагично. Нужно было слушать своё сердце и не поддаваться ничьим уговорам!

Миле казалось, что сон после суток просмотра Гарри Поттера и иже с ним затянулся. А воспалённый мозг генерирует оригинальное решение проблемы с Михаилом, сдобрив всё фантастическими спецэффектами. Или галлюцинациями, тут уж вопрос подхода. Что только она не делала: щипала себя за ногу, кусала за палец, ощупывала живот, на что пузожитель толкнулся ей в руку, мол, не ссы, мамуля, прорвёмся! Апофеозом стало заявление Фаргоши:

— Так, надо связаться с Яромирой и посоветоваться, как вы там рожаете, — он вытянул руку, куда из соседней комнаты прилетел очередной артефакт и таки выполнил угрозу.

Из кристалла раздался недовольный голос с очень знакомыми интонациями.

— О, ты уже вернулся? – И столько ехидства было в этом вопросе, что Мила почуяла родственную душу. – Ну и как успехи?

— Всё хорошо, — мурлыкнул (он на такое способен?) Фарг, — как насчёт личной встречи на нейтральной территории?

— Давай, — аномальное воодушевление Яры посеяло сомнения в душе Фарга. Похоже, тут дело не чисто. – Я маякну Хэриот.

О, вот он и подвох! Конечно, как же здесь без Тёмной Богини?! С другой стороны, лучше так, чем своим сдаваться.

— Но только завтра, сейчас нам надо отдохнуть.

— Конечно-конечно, — ласково проворковала Яромира и отключилась.

Ей явно не терпелось подготовиться.

— Пойдём ужинать, — выдал рацпредложение своей второй половинке гизар, решив, что нервничать будет завтра, и принялся аккуратно вылезать из ванны.

С последним Мила была категорически согласна, а вот встреча с Тёмной Богиней откровенно настораживала. Она как-то привыкла, что свет – это