И больше ничего не сказала.

– Почему всегда в жизни неравенство? – спросила Наташа. – Вот с Кравцовым было: ты за ним, он от тебя, извини, конечно. Жену любил, случается такое в жизни. А тут наоборот – Нестеров за тобой, ты от него. Или нет?

– Не знаю. Кравцов что... Я тогда совсем маленькая была. А теперь взрослая. Даже очень. Я же развиваюсь. Но когда с ним говорю, опять будто дурочка деревенская. Мне это неприятно.

– А не надо бояться дурочкой быть. Я вот не боюсь. Могу даже проверить, как он к нам, дурочкам, относится. Если разрешишь.

– Да пожалуйста!

Наташа, посмеиваясь, вылезла в окно. Она выждала, когда Нестеров зайдет домой, и через несколько минут постучала.

– Открыто!

Она вошла и невинно спросила:

– Здравствуйте. Нина не у вас?

– Ты знаешь, что не у меня.

– Откуда я знаю, ничего я не знаю!

– Ты только что была у нее дома. И ее я тоже видел.

– Какое у вас зрение! – похвалила Наташа. – Но вы не думайте, я не зачем-нибудь там. У меня реально конкретный повод, – сказала Наташа, ввернув модные городские слова.

– Какой?

– Можете мне дать установку, чтобы я не спала, когда читаю? Мне готовиться надо, хочу попробовать всё-таки поступить. В медучилище. Ну вот. Вечером начинаю читать – и тут же падаю. Днем тоже. Хорошо, я тогда высыпаюсь, сплю часов десять и сразу с утра беру книгу. И будто не спала – так опять спать хочется, не могу!

– Случай сложный, – оценил Нестеров. – А когда ты не хочешь спать?

– Да я всё время хочу вообще-то, – призналась Наташа. – Нет, когда гуляю, в речке плаваю – не хочу. Когда ем – тоже не хочу. Да, еще когда с мужчиной разговариваю – тоже как-то не тянет. Даже когда не разговариваю, а просто. Общаюсь.

– Уже легче. Возьми, – он протянул Наташе книгу.

– Зачем?

– Садись вот здесь и читай. Проведем эксперимент.

Наташа вздохнула и села с книгой.

А на дворе уже была ночь.

В доме геодезистов темень и храп.

Вдруг – тихий скрипящий звук. Чьи-то руки открывают люк подпола и вытаскивают оттуда штатив теодолита, а потом и всё остальное.

А Наташа усиленно смотрела в книгу, но видно было, что читать не в силах. Нестеров взял у нее книгу:

– Поздно уже, ты просто спать хочешь – не от чтения. Попробуй вот что: читай вслух кому-нибудь.

– Вам можно?

– Лучше Нине.

– Да? Ясно... Я попробую...

Наташа медленно пошла к двери. Ей почему-то казалось, что Нестеров ее вот-вот остановит.

Но он не остановил.

Наташа пошла домой: пора в самом деле спать – завтра рыночный день, надо помогать матери, а Суриков подает автобус с самого утра.

14

Суриков подает автобус с самого утра, и все обычно готовы. Но Липкина в этот раз разоспалась: ждала до позднего Константина. Она торопливо загружала бидоны, свертки, корзинки, Константин ей помогал.

– Может, поедешь тоже, развеешься? – предложила Липкина. – Вдвоем мы быстро распродадим, а потом по городу погуляем. Ботинки нормальные купим.

– Можно вообще-то. Только продавать не буду. Не мужское дело.

– А раньше не стеснялся.

Константин пожал плечами: мало ли что раньше. Геодезисты тоже встали рано, довольно несвежие после вчерашнего.

Михалыч полез в подпол, рассуждая:

– Ты-то быстро упал вчера, а я долго держался... И зря... Не рассчитал силы... – Вдруг рука его, шарящая в подполе, заметалась. А потом замерла.

– Ты не брал?

– Чего?

Гена заглянул в подпол и присвистнул.

– Вот тебе и лесосплавщик! – сказал Михалыч.

– Думаешь, он?

– А кто еще? Пошли заявлять. Милиция у них тут должна быть или нет?

– Если и нет, из района вызовут.

– Еще бы не вызвали! Ты соображаешь, сколько это всё стоит?

Михалыч отправился к администрации. Андрей Ильич тут же пошел с ним на место происшествия.

А Липкина торговала как никогда удачно и споро. Константин сидел рядом на ящиках и покуривал.

Вдоль рядов проходил растрепанный и кудлатый мужчина. То ли пьяница, то ли бомж. В общем, как говорили раньше, асоциальный тип. Остановившись возле одной из торгующих женщин, строго спросил:

– Сало не пересоленное?

– А как ты его пересолишь? Оно больше, чем надо, в себя не возьмет! – сказала торговка.

– Дай-ка попробовать.

– Покупать-то есть на что? – оглядела его женщина. Кудлатый похлопал себя по карману:

– Не беспокойся!

Женщина отрезала ему для пробы кусочек сала, он достал из кармана хлеб, положил на него сало и хладнокровно стал закусывать.

– Ах ты... Жулик! – уличила его женщина.

– Сама жулик. Пересоленное, – уличил ее в ответ кудлатый, а сам уже смотрел по сторонам в поисках новой жертвы. И увидел Константина.

– Опа, – сказал он. – Ржавый. Ржавый?

Константин заметил его. Сделал движение, словно хотел спрятаться, но понял, что поздно.

– Ржавый! – радостно и хрипло орал кудлатый, приближаясь. – Витя!

– Вы кому это? – спросил Константин и оглянулся.

– Вам! Тебе, родной ты мой! Смотри, какой ты: в костюмчике! Ты куда пропал вообще? Кто говорит, ты в Самаре, кто – в Ульяновске. А ты вот где! – Обозрев Липкину, он спросил Константина деликатно, то есть не во весь голос, а громким шепотом:

– Подженился, что ли?

– Вы обознались.

– Витя, ты так не шути! – укорил кудлатый. – Пять лет бок о бок парились в одном лагере... – Глянул на Липкину, исправился. – Я говорю: в пионер– ском лагере с ним в одной палате еще были, а он не помнит!

– Я вам еще раз говорю, гражданин, обознались вы! – настаивал Константин. – Я в пионерском и никаком другом лагере никогда не был, ясно вам?

– Ясно. Чего ж не понять? Ясно.

– И зовут меня Константин, – втолковывал Константин. – Понял?

– Понял, – сказал кудлатый с лукавым видом. – Только вот Витя Ржавый остался мне должен сто рублей, это как?

– Он должен, он пусть и отдает! – отрезал Константин.

– Ну, извините, – многозначительно сказал кудлатый. И пошел к выходу, по пути несколько раз оглянувшись.

– Вечно меня с кем-то путают, – пробормотал Константин. – Внешность такая – типичная. Чего ты смотришь на меня? Или тоже думаешь, что я Витя Ржавый?