короля. Он сочиняет такие же сервенты, как и вы когда-то… А временами он даже устраивает военные потасовки сам с собой, и сам собой приходит к миру. А ещё — охоты, а когда дичь в окрестном лесу вся перевелась, он стал устраивать ночные облавы на лихих людей. Зная, что в большинстве своём они — его вилланы, наутро он посылает по сёлам специальных людей, узнать, не появился ли в какой семье покойник, и если такое открывается — горе той семье и тому дому… Он называет себя защитником справедливости, и действительно, ему многие благодарны, шалить в нашей местности стали много меньше…

— Словом, твой брат неплохо устроился, сэр Бертран! — подытожил Тинч.

Де Борн, чьё лицо постепенно наливалось краской как разогреваемая в горне сталь, так посмотрел на него, что Тинч тут же прикусил язык…

— И… сэр рыцарь, я не знаю, я не знаю, как вам сообщить…

— Что ещё плохого ты мне можешь поведать, старый палач?

— Говорят, что, помимо законной супруги, он особо благоволит ещё и сеньоре Гвискарде де Божё, протеже некоего Арчимбаута, виконта Комборна… Говорят, ей по сердцу пришлась одна его сервента, где сэр Бертран по очереди говорит вначале от своего имени, потом…

— Какую же мне казнь придумать для него… — сквозь зубы простонал сэр Бертран. — Каин! Клятвопреступник! Предатель!

— И говорят, что это ради неё он отправился в Лимож, где он, с согласия короля и главного герольдмейстера, сеньора де Трайнака, будет одним из зачинщиков турнира… Я сказал вам правду, сэр. И очень просил бы, чтобы вы никому не говорили о том, что её открыл вам именно я…

— Что же ты со мною делаешь, старик… Молчи, молчи, и более — ни слова!!! И прощай. Быть может, ненадолго… Боже, а как хорошо начинался день!

Обратно мы летели галопом. Рыцарь скакал, не разбирая дороги, впереди всех, словно и не замечая, следует ли кто за ним, или нет…

3

— Пикус! Сэр Пикус!!! — заорал он, на всём скаку врываясь в лагерь.

— Что произошло? — не сразу понял тот.

— Поднимай всех! По коням! Захватить побольше оружия, мечи, копья, арбалеты! Быстрее! Выполняйте приказ!

— Но ваши кони устали, сэр командор!

— Сменить коней и вперёд! — и сам начал поспешно спускаться на землю из седла взмыленного Караташа. — Сейчас я не оставлю от этого крысиного гнезда камня на камне!

Опираясь на седло коня, он шатался как пьяный, бормоча под нос. Ему стало душно в шлеме, он отстегнул ремни и отшвырнул шлем в кусты. Его лицо было цвета перекалённой стали.

— Но сэр, а как же лагерь, шатры, обоз?

— К дьяволу шатры! К дьяволу обоз! Король обойдётся без наших подношений!

— Бертран… — донесся до него шёпот Исидоры.

— Берт!.. — это Тинчес, также спешившись, обнял его за плечи.

— Отстаньте от меня! — уткнулся он лицом в седло Караташа.

— Боже… — стонал он, так и вцепившись в седло. — Зачем Ты дал мне волю отправиться в этот далёкий путь? Зачем я не подох от чумы в египетских болотах? Почему мне не размозжило башку камнем из катапульты? Почему я не погиб при осаде Акры? Почему я не был убит при Ашкелоне и Арсуре? Почему я не разделил участь бедняги Папиоля, почему мне не перегрызли глотку служители святого Категория, почему, назло судьбе, я всё ещё жив, жив, жив?!!

— О! Нет, нет, нет! — прибавил он. — Друзья и единоверцы мои, не уговаривайте меня продолжать это путешествие! Я возвращусь в Святую Землю! Я буду вызывать на бой одновременно по десятку, по сотне, по тысяче сарацин! Я приму, наконец, ту смерть, которая была мне уготована! О моя Гвискарда! И ты, ты тоже предаёшь меня!

— Вот, сэр рыцарь, — тихо заметила Исидора, — вы сами себе противоречите. Быть может именно она, та, которая и не знает совсем какой вы есть на самом деле, окажется более разборчивой, чем остальные…

Рыцарь, подняв тяжёлую голову, внимательно, очень внимательно взглянул на неё. И… вот чудо — он наконец как будто бы прозрел. Странно шевельнув губами в попытке дружески улыбнуться, он произнёс, теперь гораздо спокойнее и тише:

— М-м-м… да. Наверное, вы всё-таки правы, леди.

И прибавил, отрываясь от седла и глубоко, во всю грудь вздохнув и обводя всех нас посветлевшим взглядом:

— В конце концов, во всём виноват я сам… Кьяри! Ломоть хлеба, кусок мяса и вина! Сейчас — всем отдыхать. Наутро, по холодку, мы отправляемся в путь. На Лимож! А там… будь я проклят, если не разберусь во всей этой путанице!..

* * *

Ночь он провёл у костра. Сам ломал щепу, сам раздувал огонь, и языки пламени плясали в его бессонных глазах.

А если бы он прислушался… столь же тревожную ночь в своём шатре провела принцесса Исидора. Огненные отсветы, как на экране, гуляли по стенам… Вот качнулись ветви, вот тень сэра Бертрана, огромная, до потолка, шагнула к поленнице. Удары топора… это он рубит сучья. Тень пригнулась… это он подбросил дров в костёр и теперь сидит на корточках, раздувая пламя.

О нет, о нет, думала в эту минуту принцесса.

"О нет… Боже, Ты милостив, Ты исполнен доброты. Но как быть, коли я, женщина, преисполнена любви?

Ты, конечно, пощадишь ИХ и дашь прощение и ИМ тоже.

Но как мне дать прощенье негодяям, посмевшим так низко над НИМ насмеяться? Могу ли дать ИМ это прощение я?!.

Я?.. Та, Кто Не Знает Пощады?

И потому, мой Боже, когда-нибудь у Тебя со мною будет непростой разговор.

Ибо Ты Сам сотворил меня такой…"

"…Ну, и что он там сидит, чего ждёт? Чтобы наследная принцесса так просто взяла и вышла из шатра? Или я неправа?

Боже, а быть может, я оказалась полной дурой, напомнив ему о его Гвискарде?

А если… если она действительно такая, какой он воображает её в своих мечтах?

Вдруг… нет, нет, нет, пускай она даже будет именно такой. Он будет счастлив с нею…

О да-да, пускай он будет счастлив!

Пусть он будет счастлив!

Пусть будет счастлив ОН!.."

С этой мыслью принцесса Исидора уткнулась щекой в подушку и вдруг, незаметно для себя… уснула.

День был больно утомительный…

Глава 12 (31) — Лимож

— Сэр Питер, наш церемониймейстер назначит время вашего поединка с маркизом, наиболее удобное для вас обоих. Пока что мы приказываем вам обоим, чтобы никаких неподобающих слов или действий не было между вами — ведь вы скоро встретитесь лицом к лицу в смертном бою, чтобы узнать