— Где его убили?

— Значит, вы его знали?

— Знала. Слышала. Господи, какое это имеет значение, есличеловека уже нет на свете. Как его убили?

— В следственном изоляторе ФСБ. Его отвезли туда на допрос,и кто-то успел передать ему сильнодействующий яд. Или подложить в пищу. Смертьбыла мгновенной.

Она закрыла глаза.

— Господи, Боже ты мой, — прошептала она, — какой ужас.

— Если бы вы честно сказали мне, кому вы звонили, сообщая омоем визите к вам, он, возможно, был бы жив, — холодно добивал Дронго.

— Не смейте так говорить, — встрепенулась она. — Вы хотитесказать, что на моей совести его убийство? Мы с ним были едва знакомы.

— Значит, все-таки были?

— Да, да, — нервно призналась она, поняв, что проговорилась.Потом тяжело вздохнула и вдруг сама предложила: — Пойдемте в мою машину. Здесьна улице неудобно разговаривать. Да и соседки уже судачат — почему я стольковремени болтаю на улице с незнакомым мужчиной. Видите, как они смотрят в нашусторону?

Он молча пошел за ней. Дронго всегда поражался женскойпсихологии. Речь шла о возможных убийцах ее мужа, о смерти ее знакомого. Ееволновало, что подумают в этот момент соседки, с которыми она даже нездоровалась. Он всегда подозревал, что женщины более рассудительны и болеетщеславны, чем мужчины. Внешняя атрибутика для представительниц слабого полабыла важнее всего. Впрочем, возможно, это были только его частные наблюдения.

Они прошли к стоянке, сели в ее машину. Она досталасигареты, закурила. Выехала со стоянки, медленно огибая свой дом и въезжая внебольшой переулок, где не было движения.

— Что вам еще от меня нужно? — наконец спросила она, усталопосмотрев на него.

Он только сейчас заметил и уже появившиеся морщины вокругглаз, и складки у подбородка. Она явно переживала нелегкую пору своей жизни,усугубленную событиями последних двух лет.

— Кто вас просил информировать его о моем визите? — спросилДронго.

— Вы же уже догадались, — строго ответила она, продолжаякурить. — Это Роман Анатольевич.

— Вы были с ним хорошо знакомы?

— Достаточно, чтобы знать о нем то, что он не очень хотел быразглашать.

— Например?

— Позвольте мне оставить свои тайны при себе.

— Это игра втемную к добру не приведет, — убежденно заявилДронго. — Поймите, что может погибнуть еще один человек, и эта смерть будет навашей совести. И без того уже за эти несколько дней из-за вашего молчанияпогибли несколько человек. В том числе и Светлана Рожко.

— Эта актриса? При чем тут она?

— Я тоже хотел бы узнать. Но пока не знаю. Мне нужно, чтобывы рассказали все, что знаете о Романе Анатольевиче. Поймите, что в конечномитоге речь идет уже не только о вашем убитом супруге и не только о наших с вамивзаимоотношениях. Речь идет о жизнях десятков людей, которыми вы преступнорискуете, считая молчание своим главным достоинством.

— Я вас не знаю, чтобы доверять вам.

— И слава Богу. Романа Анатольевича вы знали не с лучшейстороны, и чем это кончилось, вам уже известно.

— Вас я тоже знаю не с лучшей стороны.

— Оставим схоластический спор на другое время. Что вам былоизвестно о нем? Говорите. У нас мало времени.

— Он занимался разными темными делишками, доставал разныенужные вещи, у него всегда были красивые женщины.

У нее дрожали руки, и она достала вторую сигарету.

— Это расплывчато. Мне нужно знать точнее, — сказал Дронго.— Я же вижу, что вы от меня скрываете правду.

— У него были влиятельные друзья…

— Дальше.

— Он умел доставать нужные вещи, — снова повторила женщина,закуривая вторую сигарету.

Она глубоко затягивалась, и Дронго вдруг спросил:

— Он доставал и наркотики?

Она взглянула на него. Снова затянулась. Выпустила дым вкабину автомобиля и, не глядя на него, кивнула.

— Да.

— Очевидно, ваши друзья иногда прибегали к его услугам, —понял Дронго, — впрочем, жизнь богемы недоступна пониманию простых смертных. Онпросил вас сообщать обо всех, кто будет расспрашивать о вашем муже?

— Да, — жестко сказала она.

— Чем он это объяснял?

— Заинтересованностью определенных лиц в поимкепреступников. Он говорил, что представляет интересы этих лиц и ему нужно точнознать, кто именно придет ко мне с расспросами об Алексее.

— И вы ему поверили?

Она смяла сигарету в пепельнице. Не глядя на него, покачалаголовой.

— Не совсем. Но у него действительно были многочисленныесвязи с работниками прокуратуры, ФСБ, милиции. Я знала, что он так или иначесвязан с людьми оттуда, и не хотела осложнений. Кроме того, он всегдапредупреждал меня о нежелательных журналистах, которые пытались взять у меняинтервью в поисках сенсаций. Поэтому отчасти я ему верила, но только отчасти.

— Обо мне он тоже предупреждал?

Она молчала. Он ждал ответа на свой вопрос. Наконец онапросто кивнула головой.

— Он назвал вам фамилию журналиста, который должен прийти? —допытывался Дронго.

— Нет. Фамилии он не знал. Он сказал только, что скоро комне должен будет обратиться журналист, проводящий расследование пообстоятельствам смерти Алексея. И просил сообщить ему, чтобы журналист опять ненаписал каких-нибудь чудовищных глупостей. В последнее время такие статьи всечаще стали появляться в газетах. Расследование никак не продвигается, и онидомысливают свои самые дикие версии.

— Ясно. И вы позвонили Роману Анатольевичу, сообщив о моемприходе. Вот почему вы не были особенно удивлены, когда я честно сказал вам,что занимаюсь расследованием убийства Миронова. Вы считали, что информацияРомана Анатольевича только подтвердилась. И поэтому не выгнали меня сразу. А явсе время думал, почему вы вели себя так странно.

— Ничего странного. Просто я понимала, что вы как раз тотчеловек, о котором меня предупреждали. И поэтому хотела вас немного послушать.

— Хорошо, что я некурящий, — вдруг вздохнул Дронго, — иначезакурил бы сигарету. Теперь все ясно. А кому Роман Анатольевич мог передатьинформацию о моем появлении, вы, конечно, не знаете?

И тут она его удивила.

— Конечно, знаю, — сказала она.