Пасхой. В назначенный ранний утренний час в Харбине, как по команде, начался страшный грохот. Китайцы колотили во все предметы, издающие резкий звук, поднимая воробьёв на крыло. Предварительные исследования показали: воробей, как птица неперелётная, не в состоянии долго висеть в воздухе – падает замертво с параличом сердца. Отец Марии, безнадёжно больной, ему покой нужен, а за окнами сумасшедший дом: китаянка-соседка и её многочисленное семейство остервенело бьют в железяки, сосед-китаец засел за сараем с дробовиком, то и дело по тополю палит. Чуть воробьишки соберутся присесть дух перевести, огонь открывает. Тополь под самыми окнами у Марии, того и гляди – сосед по стёклам жахнет дробью. Пришлось урезонить стрелка, сказать пару ласковых… Падающих воробьёв китайцы тут же собирали и не на помойку выбрасывали, пускали на кулинарные изыски – ели. Несколько дней базар ломился от «дичи»… Связками продавали.

По окончании акции Мария поехала к матери на Успенское кладбище. Город мёртвых выглядел как после побоища. Кругом на могилах следы китайской беготни. И здесь уничтожали воробьёв, собирали трофеи. Заодно и другим птицам по всему Китаю досталось. В тот год гробовая тишина стояла в небе, и случился неурожай.

С воробьями китайцы перегнули свою бамбуковую палку. Пришлось в результате завозить птах из соседних стран. Воробьи, как оказалось, не только рис пожирали, они клевали букашек, которые для риса страшнее во много раз. Букашки вместо китайцев и съели в тот год урожай.

Зато в борьбе с антисанитарией Китай преуспел. Хотя тоже были заскоки. Перед китайскими школьниками поставили задачу – уничтожить мух. Искоренить переносчиков заразы. Приказано – сделано. Школяр к месту охоты, скажем, на помойку, где этого добра навалом, – выходил во всеоружии: мухобойка в одной руке, пинцет в другой и бутылочка с пробкой на поясе. Меткий удар: насекомое повержено, трофей берётся пинцетом и опускается в бутылочку. Ещё удар… Наконец ёмкость наполнилась, наступает момент подсчёта добычи на предмет ответа на вопрос – выполнен поставленный план или надо ещё помахать мухобойкой? Было объявлено соревнование по сдаче мух, которое выявляло передовиков и рекордсменов…

Школьники не только воевали за чистоту Китая, они вели агитационную работу. Для чего использовался общественный транспорт – трамвай. Два или три глашатая здорового образа жизни под резкие звуки народного китайского ударного инструмента – две соударяющиеся палочки – мелодекламируют схему поведения добропорядочного китайца: утром проснулся, поднялся, умылся, зубы почистил и так далее. Основы гигиены внушались в трамвае, пропагандировались в газетах, по радио. Правда, в том же трамвае кондуктор женского рода – кстати, она выходила на остановках подсаживать пассажиров – во время поездки предлагала желающим утолить жажду кипячёной водой. Кипяток набирала в титане, были такие на улицах Харбина, работали на нужды горожан. Как вскипит вода, пронзительно засвистит, и бегут к нему с ёмкостями страждущие… Один титан стоял рядом с трамвайной остановкой у Свято-Алексеевской церкви, на пересечении улиц Гоголевской и Церковной. Кондуктор выскочит на остановке, наберёт кипятка. Имелся в комплекте трамвая большой чайник и два керамических «вовсе не разовых», стакана для желающих промочить горло пассажиров.

Нацпроект борьбы за гигиену удался, его призывы укоренились в Китае.

«Покидаешь Россию, переезжаешь границу, покинув Забайкальск, – делились незабываемыми впечатлениями с Марией Никандровной земляки-харбинцы, побывавшие на родине в 2007 году, – и уже на первой китайской станции – Маньчжурии – каким бы ты патриотом ни был, понимаешь: наш Забайкальск, Омск и любой другой город – это заплёванные задворки. Вовсе не значит, китайцы постоянно убираются, они не сорят. Идеально чисто».

Марии оставалось метров двести нести крест, когда услужливо подскочил Витя Джу. С ним одно время вместе работали на «скорой» при железнодорожной больнице, он был водителем. Наполовину русский, наполовину китаец. Через сорок четыре года в Омске в обществе земляков-харбинцев Мария удивится, разглядывая незнакомца: на китайца мужчина смахивает, да нос явно не китайский – великоват. В то же время русским никак не назовёшь. И снова удивилась, мужчина заговорил с кем-то из земляков-харбинцев на чистейшем русском. Тут же крутились два китайца. Эти-то настоящие, из тех торгашей, что заполонили Омск, как только после перестройки открылись границы. Они приходили в общество исключительно с торгашескими целями: предлагали свой товар – ветровки, пуховики, другой ширпотреб… Непонятной национальности мужчина повернулся к одному из них и заговорил на бойком китайском. Чем ещё больше озадачил Марию Никандровну.

«Извините, а как ваша фамилия?» – спросит загадочного мужчину. «Джу», – прозвучит в ответ. «А по-русски?» – «Джу». – «Вы мне кого-то напоминаете?» – «А вы, Маша, на фотографии у меня есть, мы стоим у железнодорожной больницы в Харбине». Как это обычно было у полукровок: мать у Вити была русская, отец – китаец.

Вот такая произойдёт встреча. Витя помог Марии занести крест во двор дома. «Как ты его тащила?» – спросил удивлённо. «Когда надо – дотащишь!».

Через много-много лет, точнее – через сорок восемь, не она, а Витя положит цветы к этому кресту на новом харбинском кладбище в Санкешу.

Похоронила мать 7 августа, а ровно через год, десятого августа 1958-го, перезахоронила. Наняла китайцев. На кладбище первым делом предупредила: «Ни в коем случае нельзя крышку гроба открывать!» Увидеть мать через столько времени после похорон… «Хоросё, мадама!» – закивал головой китаец-бригадир. Август, как всегда, стоял дождливый, земля тяжелая, гроб сильно сплющило. Отец наказывал, сам уже не вставал: «Похорони не поверхностно. На три аршина пусть закапывают». При вскрытии могилы, еле сдержалась, но не расплакалась, кусала губы, когда китайцы вытащили гроб, обмотали его соломенной верёвкой, дабы крышка не съехала. Был он измазан землёй, глиной, деформирован – раздался по сторонам… Мало что осталось от первоначальной белизны. Мария, когда год назад хоронила, не пожалела денег на гроб и считала – крест на крышке и ангелы над ним из металла, оказалось – картон, конечно, он расползся…

На грузовике повезли на новое кладбище в Санкешу, в двадцати пяти километрах за городом. Оно только-только заселялось. Похоронили в самом начале. Через сорок восемь лет земляки, среди которых и Витя Джу, быстро найдут могилу. Рядом памятник доктору Казем-Беку и могила Успенского, одного из основателей альма-матер Марии – фельдшерско-акушерской школы, позже ставшей медтехникумом. Кстати, его компаньон и коллега Сементовский, который «Серя», уедет в Америку. Невдалеке могилы пяти студентам, погибших в 1946-м. Красная армия тогда в срочном порядке покинула Харбин, город остался беззащитным. Ни армии, ни милиции, ни комендатуры. Китай всегда славился бандитами. Управление железной дороги организовало из студентов политехнического института отряд охраны жизненно важных объектов,