Несмотря на потери под Херонеей, черноморская империя понтийского царя еще позволяла ему пополнять резерв живой силы. Когда Архелай опять отплыл в Грецию во главе другой армии численностью в 120 000 человек, Сулле пришлось начать новую военную кампанию. Войска сошлись в бою под Орхоменосом, и на этот раз его легионы в начале сражения дрогнули. Но он преградил одной из отступавших когорт путь и закричал: «О римляне, мне здесь уготована почетная смерть; но когда вас спросят, где вы предали своего полководца, не забудьте сказать, что это случилось под Орхоменосом»[273]. Пристыженные солдаты воспылали жаждой действия, повернули, вступили в бой и вновь нанесли понтийскому войску сокрушительный удар. Ресурсов сформировать еще одну армию в 120 000 человек не было даже у Митридата. Битва при Орхоменосе ознаменовала собой окончание войны в Греции.

Тем временем стоявший у Геллеспонта Флакк умер насильственной смертью от руки своего легата Гая Флавия Фимбрии. На какой почве они поссорились, остается загадкой, но когда легионы подошли к городу, Фимбрия уже вовсю готовил мятеж. Чтобы добиться расположения солдат, он разрешил им на марше грабить окрестности и сквозь пальцы смотрел на нарушения в лагере дисциплины. Покончив с приготовлениями, Фимбрия поднял бунт. Флакк попытался бежать, но его выследили, убили и армию, в конечном итоге, возглавил Фимбрия.

Взяв в свои руки бразды правления, он повел легионы в Азию и в наказание взялся ее грабить. Он не собирался входить в провинцию как полководец освободительной армии, а решил наказать азиатские города, выступившие против Рима. Видя свирепый разгул его армии, Митридат, потерявший в Греции почти все свои войска, волей-неволей бежал из Пергама в Питану, но Фимбрия даже там его чуть не поймал. В этот самый момент в Эгейское море во главе флота вошел куда-то было запропавший Лукулл. Он мог без труда блокировать Питанскую гавань и не позволить понтийскому царю бежать морским путем, но, оставаясь верным легатом, не мог допустить, чтобы враг Суллы присвоил себе заслугу поимки Митридата. И поэтому двинулся дальше, позволив ему беспрепятственно уплыть.

Понтийский царь хоть и бежал, но при этом понимал, что вокруг него все больше смыкаются стены. Рассчитав, что от Суллы можно добиться более благоприятных для него условий, он через своего генерала Архелая вышел с ним на связь. Его полководец сделал римлянину заманчивое предложение: если Сулла оставит Азию Понту, Митридат окажет ему поддержку в гражданской войне. Но тот лишь расхохотался и выдвинул собственные условия: Азия возвращает себе статус провинции Рима, Каппадокией и Вифинией правят ручные цари, а Митридат возвращается в Понт. Но поскольку просто сохранить статус кво до войны ему казалось недостаточным, Сулла потребовал возмещения за все причиненные Митридатом бедствия: семьдесят кораблей и груду серебра, вероятно для финансирования его похода против врагов в Италии. Если вспомнить, каким страшным преступлением было истребление италийцев, для Митридата это была невероятно щедрая сделка.

В начале 85 г. до н. э. Сулла и Митридат, наконец, встретились лично на одном из островов в северной части Эгейского моря. В начале их разговора они посостязались в воле – ни один, ни другой не желал первым взять слово. Наконец, Сулла нарушил молчание и сказал: «Первым надлежит говорить просителю – победителю больше подобает молчать». После этого понтийский царь пустился в пространные и совершенно лживые рассуждения о том, как Аквилий и другие римляне своими кознями втянули его в войну. Сулла перебил рассказ царя, выпалив перечень его собственных преступлений, поставив на первое место убийство восьмидесяти тысяч италийцев. Не в состоянии их отрицать, в отсутствие армии, за которой можно было бы спрятаться, понтийский царь согласился на все его условия. Заключив с Митридатом соглашение, Сулла позволил ему вернуться в Понт, где царь взялся возрождать свое могущество и планировать следующий ход, «подобно тому, как с новой силой разгорается не до конца погасший огонь»[274].

Узнав об условиях соглашения, войска Суллы ушам своим не поверили. Когда Югурта когда-то подкупил нескольких престарелых сенаторов, его в наказание провели по улицам Рима в цепях, бросили нагим в сырую темницу и до смерти заморили голодом. Митридат же был повинен в вопиющей агрессии и массовых убийствах. Но раз так, то почему этот человек не вышагивал впереди триумфальной процессии Суллы? С какой стати ему позволили вернуться домой? Почему он так и остался царем? Все это было возмутительно.

Объяснить столь вольготные условия, выдвинутые Суллой, не составляет никакого труда. Благодаря им он мог полностью переключить свое внимание на врагов в Риме. После встречи с Митридатом Сулла тут же двинул свои войска на борьбу с азиатскими легионами Фимбрии. Во время их марша через Геллеспонт он обнаружил неприятеля и тоже разбил неподалеку лагерь. С учетом превосходящих сил противника, два легиона Фимбрии не намеревались вступать в бой. Если Суллу считали великим воителем и завоевателем, то Фимбрию – легатом-отступником и убийцей. Когда офицеры сообщили ему, что не будут драться, Фимбрия согласился сложить с себя командование, уехал в Пергам и там покончил с собой.

Теперь, когда война закончилась, Сулла взялся за реорганизацию Азии. Система, существовавшая ранее, своими корнями уходила в завещание царя Аттала III, в соответствии с которым многие города освобождались от уплаты податей. Сулла это требование отменил. В наказание за сотрудничество с Митридатом вольных городов больше не осталось и платить теперь пришлось всем. Более того, для возмещения собственности, которую у него отняли, Сулла назначил компенсацию в размере подати за целых пять лет. Сразу такую сумму выплатить никто не мог, и с учетом того, что система публиканов-откупщиков была разрушена, всю зиму 85–84 гг. до н. э. римские солдаты собирали все, что только могли, для финансирования грядущей кампании в Италии.

В Риме было спокойно, город погрузился в тревожную тишину. Еще несколько лет назад он был зоной боевых действий; после яростных уличных боев лежал в руинах форум. Теперь все затихло. В период правления Цинны юный Марк Туллий Цицерон, закончив службу в легионах под командованием Помпея Страбона, обосновался в Риме изучать риторику и ораторское искусство. Позже он скажет, что «в последующие три года в городе не было вооруженных беспорядков».

На тот момент практически не было дела, за которое стоило бы сражаться. Италийцы теперь получили все, что хотели. Хотя источники на этот счет не высказываются ясно и определенно, можно почти с уверенностью сказать, что Цинна выполнил обещание и распределил их по тридцать одной сельской трибе. Хотя полностью италийцев включат в списки граждан только после гражданской войны, именно в годы правления Цинны их стали вносить туда на постоянной основе. С благодарными итальийцами за спиной, Цинна мог рассчитывать на их преданность и поддержку, когда вернется Сулла – если вернется вообще. В их глазах Сулла был тем самым человеком, который двинул свою армию на Рим как раз для того, чтобы помешать им стать равными. И хотя в Италии теперь царило спокойствие, после его возвращения домой старые фронты Союзнической войны могли вспыхнуть с новой силой.