господин меня простит. – Я хмурюсь, и он объясняет: – Только что лорд Кэрью позволил мне продолжить расследование. Вы можете ко мне присоединиться. Мне нужен писец, поскольку моим людям не хватает вашего красноречия.

– Нет.

– Я на вас не обижаюсь, – говорит он. – Мои наблюдатели – хорошие люди, хоть и ведут себя со мной чересчур грубо, чтобы я мог насладиться близостью, подобной вашей с судьей Персивалем. – Я замираю, услышав этот намек. – Завтра мы выезжаем за Джейн Фоули и ее выводком. – Мои веки вздрагивают от отвращения при виде его радостного возбуждения. – Говорят, самый младший из них пугал соседских детишек рассказами о том, что его мать по ночам ложилась с дьяволом. А она сама говорит, что в свой последний визит он принял обличье лягушки.

– В такое ведь невозможно поверить, – перебивает его Альтамия.

– Девушка во всем призналась, – заявляет Раш, но Альтамия не отводит взгляд.

– Она еще совсем ребенок! – кричит она, и пальцы Раша начинают дергаться, когда я встаю с ней рядом.

– Так и есть, – соглашается он. – Но колдовство – это дьявольские сети, через которые не способно проникнуть ничто христианское. И я не побоюсь их разорвать.

– Даже ценой милосердия? – настаивает она.

– Мой господин не привил мне этой добродетели, – признается Раш.

– Подождите меня возле лошади. – Прошу тебя, – взглядом умоляю я ее.

– Она говорит все, что у нее на уме. Понимаю, почему Грейс ею гордится, – замечает Раш ей вслед.

– Если вы к ней приблизитесь!.. – угрожаю я.

– Никогда в жизни. – Он протягивает мне памфлет, который достает из сумки.

– «Чудесное разоблачение Роутонских ведьм», – бормочу я, глядя на гравюру, на которой изображена ведьма с карикатурным лицом, похожим на полумесяц, и фамильяром в форме совы, которого прижимает к груди.

Я пробегаю взглядом по дополнениям, написанным на основе моей расшифровки допроса миссис Грир. Раш приукрасил его гротескными описаниями ее злодеяний и добавил в текст откровения мистера и миссис Ингрем, в которых они рассказывают о своих страданиях. А еще «Роутонские ведьмы» включают в себя признания Элая Хита и Джейн Фоули с детьми, которых Раш называет дьявольскими отродьями. Они превратились в монстров, а мы, охотники на ведьм, становимся героями, служащими Господу. Все это – не более чем уловка, подкрепленная самодовольной уверенностью в том, что читатели не обратят внимания на эту ложь в обмен на обещанные им сцены жестокости.

– Мои люди сейчас активно распространяют их в соседних городах.

– Вы слишком забегаете вперед. Вина обвиняемых в колдовстве еще не доказана, – говорю я, напоминая ему, что памфлеты обычно публикуются уже после того, как вынесен обвинительный вердикт.

– Это неизбежность. – Его уверенность в себе лишает меня дара речи. Он осудил этих людей лишь за слова, которые сам вложил им в уста. – Я позабочусь о том, чтобы ваше имя было упомянуто в следующем тираже, – добавляет он.

– У меня нет ни малейшего желания удостаиваться подобной чести. – Я сминаю брошюру и бросаю ее на землю.

– Нет? – удивляется он, глядя под ноги. – Я вам завидую. Вот бы и мне стать простым человеком с приземленными желаниями. – Он наклоняет голову, но не спешит уходить. – Женщины – будто узелки. При расставании с ними мы словно распускаемся, как веревка.

Когда он бросает взгляд на Альтамию, я воспринимаю это как угрозу. Впрочем, его отстраненное выражение лица меня немного успокаивает.

– Вы потеряли расположение госпожи? – Я стараюсь скрыть недоверие в своем голосе. Сомневаюсь, что Раша и Грейс связывает именно магия. Тем не менее меня что-то смущает в их партнерстве. Интересно, что еще могло заставить Грейс пытаться подкупить меня, чтобы я встал на ее сторону?

Он оборачивается.

– Это не имеет никакого значения. Мне это не помешает. Передайте мои наилучшие пожелания судье Персивалю. Сожалею, что нашему партнерству пришлось закончиться при таких обстоятельствах.

– Эта потеря нас не ослабит! – кричу я ему вслед.

Глава тридцать третья

– Мы прекрасно смотримся вместе. – Грейс сравнивает свое пальто шалфеевого оттенка с моим зеленым дублетом. Под сумрачным небом, готовым излиться дождем, она встает между мной и Альтамией. Сегодня – не слишком подходящий день для прогулок, однако мы переходим на неспешный шаг. Город и его жители напоминают серые тени.

– Наш дядя столь великодушен, – отметила Грейс, когда сегодня рано утром Альтамия сообщила, что лорд Кэрью написал ее родителям, попросив о том, чтобы она задержалась у него подольше. Она была резка с Альтамией с момента ее приезда, словно боялась вести себя с ней чересчур мягко. Присутствие кузины ее раздражает, впрочем, не так сильно, как наше с Уиллом. Расследование смерти Клементса заставляет нас здесь оставаться, и она переживает, что мы можем нарушить ее планы. Персиваль настаивает на том, чтобы я уехал, несмотря на мою решимость остаться, пока Роутон не избавится от Генерала-ведьмолова.

– Давайте потанцуем. Танец с салочками, – предложила Грейс, когда мы сидели в гостиной после завтрака.

– Нас слишком мало, – пробурчал я. Этот танец должны исполнять шесть пар, и согласно правилам последняя из них попадает в ад.

– Вы какой-то мрачный этим утром. Ну, что ж. – Она быстро переводит свое недовольство на Альтамию. – Впрочем, сомневаюсь, что моя кузина умеет его исполнять. – По правилам, надо позволить мужчине поймать тебя, когда он кричит «пауза».

– Может, вместо этого сыграем в «коробочку»? – подает голос Альтамия, и я вздрагиваю при упоминании этой игры. Она заключается в том, чтобы как можно сильнее ударить своего оппонента. Однажды, когда я играл в нее с Фрэнсисом, у меня из носа пошла кровь. Он же в отместку получил распухший глаз.

Альтамия встала, и нити между ними натянулись, а затем снова повисли, когда она отошла в сторону, чтобы рассмотреть висящее в углу чучело галки. Гладкие черные перья птицы приподняты и приколоты, словно она находится в полете, а в зрачках словно до сих пор осталось немного лунного света.

– Не могу поверить, что ты ее сохранила. Мне так приятно это видеть! – восклицает она, повернувшись к Грейс. – А мне вот пришлось избавиться от своей коллекции.

– Это ведь твой подарок, – произносит Грейс, – поэтому он достоин того, чтобы его хранить. Если бы мой сын был жив, я бы понадеялась, что ты обучишь его своему мастерству.

Альтамия сжала руку своей кузины. Подобное перемирие заставило Грейс сдвинуть брови.

– Я собираюсь в город, подышать свежим воздухом, – решает Альтамия, пока что-нибудь снова не нарушило спокойствие, и усмехается, когда мы одновременно поднялись на ноги.

– Мы составим тебе компанию. – Учтивость Грейс по отношению к кузине – не только соблюдение приличий. Она просто боится оставлять нас наедине, и меня это отчасти радует, ведь это рассеивает мои сомнения в том, что Альтамия может быть замешана в ее интригах. Грейс зря беспокоится. Если бы я рассказал об этом Альтамии, то она спросила бы меня, а я бы не смог скрыть,