– Я к вашим услугам, – обещаю я ей.

Кивнув, она отводит взгляд.

– Грейс замужем. Вы к ней неравнодушны?

– Она мне безразлична. – Если я отвечу что-нибудь еще, то подвергну ее опасности, так что просто пристально смотрю ей в глаза, пока не убеждаюсь, что она мне поверила.

– Я не ревную, – уверяет она меня.

– Чарльз Ферфакс, – произношу я. Она вздрагивает от неожиданности. – Он вам нравился?

– Он был смелым и удалым. – Я сжимаю зубы, когда Альтамия вдруг расслабляется от этих воспоминаний. – Мне сразу показалось, что я в него влюбилась, хотя он всегда относился ко мне с почтением, словно брат. Я была слишком маленькой.

– Я не ревную, – повторяю я ее слова. – Мое письмо… – Выражение ее лица остается настороженным, поэтому я отступаю назад.

Мое дыхание заставляет воздух дрожать, и Альтамия рассекает его движение своими размеренными шагами. Когда я беру ее за руку, она не отстраняется, и на какое- то мгновение я обманываю себя, полагая, что мог бы рассказать ей всю правду о себе, не боясь, что мое признание вызовет у нее лишь отвращение.

– У меня есть тайна, – начинаю я, но раздавшийся крик прерывает мою исповедь.

– Николас! – Альтамия выглядывает из-за моего плеча. На ступеньках кухни стоит Уилл. – Я нашел Клементса. – Он подходит ближе, и мой взгляд опускается на его руки. Они покрыты темной жидкостью, источающей песню.

Глава тридцать первая

– Я его не убивал, – повторяет Уилл, пока мы скачем в город. Мы решили навестить мистера Уилсона, городского коронера, в надежде, что тот убедит суд присяжных признать смерть Клементса несчастным случаем. Пока Уилл пытается отвлечь внимание Уилсона от других версий того, что произошло, я прислушиваюсь к песне Клементса, чтобы понять, стала ли его смерть для нас облегчением.

– Все произошло случайно, – объяснил Уилл Альтамии, лорду Кэрью, Грейс и мне. Пока он рассказывал, как обнаружил тело Клементса, у него в горле пересохло. Слуги сообщили нашим хозяевам, что Персиваль пришел весь в крови, и Грейс спустилась, чтобы провести нас в главную гостиную. – Я уже потерял всякую надежду его найти. Даже подумал было, что он нашел другую работу.

– Где же вы его нашли? – спросила Грейс, встав возле деревянной кафедры, чтобы записать его рассказ. В тот единственный момент, когда наши с ней взгляды встретились, я вздрогнул. Ее выражение лица никак не выдавало раздражения из-за моего отказа. Она скорее смотрела сквозь меня, как будто меня там не было. Словно я умер.

– Возле ручья, – ответил Уилл. – Я заметил, что его лошадь бродила вокруг, и пошел по ее следам. Его выбросили в воду.

Рассказ Уилла явно встревожил лорда Кэрью, хотя приезд Альтамии и подействовал на него успокаи- вающе.

– Ты похожа на свою бабушку, – пробормотал он, и она оценила это ласковое приветствие. Если Альтамия и испытала облегчение, услышав о смерти Клементса, то она этого никак не показала. Пока Уилл обо всем рассказывал, она изучала пейзаж за окном, стоя к нам спиной.

– Я вам верю, – отвечаю я Уиллу и, пока мы едем в город, рассказываю ему о своей встрече с Грейс и той ее попытке околдовать Уолтера. – Он наткнулся на Клементса три ночи тому назад. Тогда тот был еще живым, пьяным и полным решимости раскрыть наши секреты. Но Грейс заставила его обо всем позабыть, – говорю я, и его внезапное облегчение вдруг сменяется беспокойством. – Его смерть была несчастным случаем, – напоминаю я ему.

– Это должен решить коронер. Или сама леди, – бормочет он.

– Нам надо обо всем рассказать лорду Кэрью, – решаю я.

– Если все, что она тебе сказала, это правда, то он пользовался ее магическими способностями с самого детства. Может, сам лорд Кэрью и не ведьмак, но колдовское дарование у него в крови. Он не может отказаться от Грейс, не выдав себя самого. Тебе стоит остерегаться своих родных. – Предупреждая меня об этом, Уилл намекает и на Альтамию, и я никак не реагирую на его слова. – Магия Грейс на тебя не подействовала? – Я качаю головой. – Хорошо. Она сама себя извела своими дурацкими интригами. Какую бы власть она ни обрела над Рашем, он довольно скоро от нее уйдет.

– Он такой лицемер! – злобно бросаю я.

– Тем не менее, я нахожусь в зависимости от этого человека. – Заметив мой пристальный взгляд, он объясняет: – Раш был свидетелем нашей с Клементсом ссоры. Его смерть меня дискредитирует.

– Я за вас поручусь, – обещаю я, хотя и вспоминаю, как изменилось отношение слуг лорда Кэрью к Персивалю после того, как тот обнаружил тело. У нас еще не все потеряно, однако до тех пор, пока смерть Клементса будет оставаться неразгаданной загадкой, мы в опасности. И Альтамия тоже, если Клементс успел рассказать о ней Рашу.

Поморщившись при виде дома мистера Уилсона, Уилл спешивается.

– Раш воспользуется моим ослабшим положением в своих интересах.

– Все это лишь делает меня сильнее, – лгу я, впрочем, без всяких колебаний. – У нас еще есть время, чтобы заставить горожан прогнать Раша.

– Николас…

– Альтамия, – перебиваю я прежде, чем он успевает закончить фразу. – Думаю, Грейс ею гордится. Ее приезд может убедить Грейс сменить курс.

Его глаза блестят.

– Либо убедит, либо и вовсе остановит.

Дом мистера Уилсона, узкое двухэтажное здание, стоящее в самом конце главной улицы, одновременно служит ему и приемной. Когда мы приезжаем, Уилл немедленно пускает в ход свое оружие: непомерные комплименты, от которых коронер заливается краской и приходит в экстаз.

– Можно нам минутку побыть с усопшим? – давит на него Уилл, и мистер Уилсон, все еще опьяненный похвалой Уилла, жестом приглашает нас в подсобку.

Клементс лежит на стоящем в центре помещения столе, завернутый в белую простыню. Как и большинство людей, смерть делает его уязвимым, и тело его освещено мягким дневным светом.

– Выглядит умиротворенным, – замечаю я с некоторой горечью в голосе, хотя и вижу, что стол под ним залит кровью из раны у него на голове. Конечно, после всего, что он натворил, покоя ему не видать. И все же я рад, что он умер. Альтамия теперь в большей безопасности, чем раньше, и ей совсем ничего не будет угрожать, когда она вернется в Йорк.

– В конце они все такие. – Уилл прикрывает нос платком, чтобы не ощущать металлического запаха крови. – Что ты слышишь?

Клементс никогда не был молчаливым. Даже после смерти он заглушает остальные тела в морге. Отрывистый ритм его песни убеждает меня, что речь идет об убийстве. Мои конечности немеют, когда мелодия заползает внутрь меня в поисках слабого места, за которое можно зацепиться.

Мое тело никогда от этого не содрогалось. Запах горящей древесины. Мое возбуждение, капелька соляного раствора у меня на коже, оставляющая на шее ряд красных отметин, как у ведьмы. Мое тело, покрытое синяками от их взглядов, переломанное от их