– Все в этой жизни ошибаются, Портер, – сказала Астрид в туалете. – Не обязательно быть совершенством. Не обязательно даже делать вид, что ты – совершенство. – Но сейчас сыновья выпали из ее поля зрения.

Между тем палец Эллиота с расстояния в упор нацелился в лицо Джереми.

– Господи! – Портер рванулась через улицу, а Эллиот отвел руку назад.

Она едва не наступила на дружелюбного золотого ретривера посредине тротуара и подскочила к брату, когда его кулак уже летел прямиком к носу Джереми Фогельмана. До беды было недалеко, однако Джереми успел увернуться. И кулак Эллиота вместо лица Джереми угодил в толстое стекло витрины.

– Идиот! – заорала Портер. – Нашел место! Что ты, блин, делаешь?

– Тебя защищаю, – ответил Эллиот в полном изумлении, потому что в стекле появилась крошечная трещина и тут же расползлась паутиной. Джереми чуть отступил – вдруг стеклянная стена рухнет прямо ему на голову? Эллиот тяжело дышал, держа сжатые кулаки на бедрах, не зная, как быть дальше. – Это же мое окно! – наконец, прошипел он. – Блин!

– Нечего меня защищать, – успокоительно проговорила Портер. – А уж тем более от этого неудачника. – Джереми пожал плечами и быстро покинул поле боя, пока семейство Стриков не передумало.

– Я начал ему говорить… – вступил Ники.

– Что он ее кинул! И не удосужился сообщить Портер, что его жена в положении! Надо же быть таким козлом!

– Этого я не говорил, – возразил Ники. – Не думаю, что я такое говорил.

– Эй, братцы, – обратилась к ним Портер. – Спасибо, что вступились за меня, но ничего такого не требуется. Вернее, требуется, очень даже требуется, но не это. Дело не в Джереми, понимаете? Дело во мне.

– Все Стрики идут через дорогу, сейчас же, – скомандовала Астрид.

Она уже оказалась за спиной у Портер и грозно нависла над детьми. Конечно, уже перебор. Только ведь они все равно – ее дети, а она – их мама. Астрид резко хлопнула в ладоши и поспешила через дорогу, держа перед собой руку, как знак «стоп». Трое ее детей, а также Джульетта с Сесилией послушно пересекли дорогу, куда уже потихоньку вернулись осторожные водители, хотя толпа была еще вполне густой. Венди и близнецы, увидев семейную процессию, не сразу поняли, в чем дело, но быстро сообразили: Стрики на марше, они движутся, как одно целое. Между прочим, вспомнила Астрид, Барбара стояла именно здесь. Если бы вернуться в прошлое и проводить Барбару до тротуара, если бы они могли по-настоящему поговорить около почтового ящика, может быть, сейчас в руку Эллиота не впились осколки стекла? И Портер не вела бы себя как девочка-подросток, а сама она и Берди тоже не впали бы в детство? Астрид ворвалась в «Стрижем красиво», метнулась мимо стойки и нашла пластиковую банку с пластырем и антисептическими мазями. Остальные уселись на скамейку. Мальчишки резвились и бегали по салону, Венди держала пострадавший кулак мужа и целовала костяшки пальцев.

– Давайте разберемся, – вступила Сесилия. – Я пытаюсь защитить мою подругу, чтобы ее не изнасиловали и не убили, и меня за это высылают из города. А тут даю кое-кому в нос, и вся семья следует моему примеру?

Астрид вернулась в узкий коридор и передала банку Венди.

– Это же надо!

– Можно мне сказать? – подала голос Портер. – Я не просила, чтобы ты его бил. Это не его ошибка, а моя. Я плакала не потому, что злилась на него, – я злилась на себя. – Она перестала лить слезы и взяла себя за живот.

– Я и бить-то его не собирался! – крикнул Эллиот. – Бить – вообще не мой метод. Перестарался по части защиты ближнего.

Ники прикоснулся к Сесилии.

– Дорогая, прости меня. Прости. Мы все сделали через задницу. За тобой никакого греха нет, знаю. Если не считать, что ты ударила девочку в лицо. Бить человека по лицу – не дело. – Тут он окинул яростным взглядом брата, однако в глазах Эллиота мелькнул веселый огонек. – Я знаю, все, в чем тебя обвинила Катрин, – неправда. Я просто хотел уберечь тебя от разных напастей. А ты решила, что мы тебя просто бросили. Мы всегда с тобой, дорогая доченька, мы не бросим тебя никогда. Понимаешь? Никогда.

У Сесилии защипало в носу. Она отвернулась от отца, уставилась в стену за его спиной. В углу обои плохо склеены, как раньше она не замечала – два листа сошлись неровно, и рисунок точно споткнулся, сбился. Заикающийся букет цветов. Когда отец был в ее возрасте, как он представлял свое будущее? Мальчики вообще мечтают о женитьбе, о детях? А девочки? Только не Сесилия. В мечтах она видела, как под ее окнами идут городские автобусы, грузовики с мусором. Мечтала о подругах. Она не думала о том, чтобы быть счастливой или грустной, ей просто хотелось быть нормальной, иметь нормальных родителей. Робин дала ей почитать книгу об Элизабет Тейлор и одном из ее мужей, об их бурном романе. Сесилия сначала увлеклась – сплошные самолеты, шикарные гостиницы, крутые тачки, – но вскоре читать бросила, потому что дети и домашние животные Элизабет Тейлор всегда оставались на втором плане, она их начисто игнорировала, знай себе швыряла цветочные горшки в голову своего возлюбленного. Сесилии ближе детские книги Ричарда Скарри, где родители всех сортов и мастей всегда помогают детям чистить зубы или спасаться от взбесившегося грузовика с кетчупом.

– Робин сегодня пригласила меня на ужин, – сообщила она. – Можно я пойду?

– Конечно, – ответил Ники. Он протянул Сесилии руку, она ее приняла, и он крепко стиснул руку дочери. – А кто эта Робин?

Зазвонил колокольчик, все обернулись. Берди бедром открыла дверь, в одной руке – бутылка вина, в другой – букет цветов. Астрид и Берди не скрывали своих отношений, но не скрывать – еще не значит действовать в открытую. Чем дольше прячешь что-то от света, тем непристойнее это выглядит, однако ничего непристойного в Берди нет – трудолюбивая, добрая, веселая и прекрасная женщина.

– Берд, – только и сказала Астрид.

Эллиот, сидя рядом с Венди, постукивал ногой и слегка дергался, будто в голове играла музыка, которую слышал лишь он. Все сидели рядышком, как пассажиры в электричке в час пик, только они никуда не ехали. Он стиснул зубы – привычка еще с подростковых времен, когда он много на что сердился. Но почему? Почему ему не помогла мама? Сейчас легко оглядываться на прошлое и видеть, как пройти через лабиринт, куда сложнее просто идти по нему в реальном времени.

– Насчет того, о чем ты упомянула, – обратился Эллиот к Астрид, продолжая ритмично покачиваться. – Я думал об этом. О том, что ты тогда сказала. Я помню. Его звали Джек. И помню, что ты тогда заявила. Но я от этого далек. Ничего не было. Во всяком случае, ничего серьезного, просто… – На лице Эллиота возникло странное выражение. – Не совсем просто говорить о таких вещах с мамой, да не важно. Мне кажется, это что-то значило для Джека, но никак не для меня, понимаешь? Так что если ты и должна извиняться, то не за это.

Астрид вся обратилась в слух.

– За что же?

Эллиот кивнул, стараясь побороть в себе что-то.