бунт. Они будут восстанавливаться. Да, не сразу. Но еще через пятьсот лет нас ждет такое восстание.

— Мы будем готовиться и проверять их каждые десять лет.

— Все равно план не очень. Нельзя просто вторгаться и убивать невинных жителей, а потом еще и стеречь их, добивая последующие десятилетия. Надо по-другому. Я считаю, надо пойти на разговор.

— Разговорами ничего не добиться, Камилла. — Сказал, как отрезал.

Он посмотрел на нее снисходительно, как на маленького ребенка, от чего провидица вся закипела и стала похожа на змею, готовую укусить. Но сдержалась — она почувствовала руку Леды под столом. Та примиряюще ее сжала, и девушка выдохнула, давая Нереусу дальше говорить.

— Я, конечно же, не буду действовать сразу и спешить. Но на ближайшем собрании поднимем тему. А до него нужно выяснить, где все остальные наши. Давно не видно Асмиса и Олкимаса, где-то лет сто пропадают, еще дольше не видели Селену и Дианту…

— О Кибелле не слышно очень давно, — перебила его вдруг Леда и пристально посмотрела в глаза.

— Кибелла всегда была одиночкой, мы всегда ее редко видели, — возразил Нереус.

— Но, наверное, ее тоже нужно позвать.

— Да, но она все равно не пойдет в бой. Она же ничего не может существенно, — пренебрежительно ответил ей он.

— Мы так часто пользуемся ее энергией, вещами, изобретениями. А даже пообщаться не можем нормально. Это несправедливо. Она так часто нас выручает! — горячо начала убеждать его Леда.

— Да, ты права. Позвать ее нужно, — мягко ответил созидатель, стараясь уклониться от темы, связанной с созидательницей разума.

Камилла кивнула в подтверждение слов и хотела что-то сказать, как Леда снова продолжила:

— А Вероника? Ты давно ее видел?

— Тоже давно. Она уже лет двести ничего не пишет, не выпускает книги. Но… погоди. Ты же виделась иногда с ней?

— Да… — замялась блондинка. — Она приходила в гости к нам, когда… мы еще жили с Софосом в… нашем доме.

Все замолчали, стало неловко. Что было с Софосом — все еще не известно. Нереус предполагал, что Леда не делилась страшными мыслями с Камиллой. Камилла всегда боялась лишнее сказать о Софосе, чтоб не обидеть Леду. А Леда просто молчала, обдумывая все.

— Думаю, нужно просто дать зов и посмотреть, кто придет, — подала она голос, разбивая тишину.

Нереус кивнул, и Камилла тоже поддержала. Дальше они молча доедали сувлаки, заедая жареной картошкой, обильно полив дзадзики. Камилла с аппетитом вгрызалась в нежное сочное мясо, еле успевая вытирать салфеткой губы. Нереус ел осторожно, боясь испачкаться, откусывая по маленькому кусочку.

— Тебе, что не вкусно? — спросила его Камилла.

— Не любитель мяса, — небрежно пояснил тот.

— Тебе подавать кальмаров и креветок? — подняла брови девушка, а Леда в это время лишь усмехнулась.

— Ну, их я люблю больше, это да. Но… просто не сильно нравится тут. Он брезгливо прошелся взглядом по окружающей его обстановке и снова уткнулся в тарелку.

— Понятно, — буркнула в ответ девушка и принялась дальше есть с аппетитом.

Они закончили и попрощались с Нереусом у фонтана, девушки отправились домой, периодически тихо обсуждая, то, что сказал Нереус. Ничего нового они не обсудили. Но обе высказывали то, что были против таких радикальных мер. И Леда искренне была рада, что Камилла не разделяет кровожадную точку зрения созидателя.

Фрона бежала быстро по воде, быстрее ветра, а каждый шаг отдавался небольшим всплеском воды. Ее черные короткие волосы трепыхались от быстрого движения, зеленые глаза были чуть сощурены — встречный поток воздуха бил по лицу.

Уже час как она переместилась к самой крайней точки материка на востоке — мысу прекрасных мечтаний. И бежала, бежала, бежала до ворот, не призывая эфир, для того, чтоб водные волны донесли ее. Бегать гораздо приятнее, сбрасывается лишнее волнение, напряжение и раздражение. А раздражением она часто была переполнена. Такая вот Фрона. Имела на все мнение, считала его правильным, тяжело принимала чужие решения и не могла понять, а как по-другому вообще могут думать? Ведь в ее голове все было логично.

В детстве мать ее называла охьей — черной ядовитой гадюкой. Она с детства обладала несносным характером и острым языком, которым могла ранить окружающих. Ну что поделать? Никого нет идеального, правда?

Созидательница бежала еще час, начиная уже задействовать энергию эфира, но только для поддержания тонуса и силы мышц. Точку, где находились врата она узнала сразу, хоть и бывала тут редко. Странное ощущение легкой тяжести в груди, будто хочется спуститься под воду.

Фрона остановилась, переводя немного сбившееся дыхание и резко прыгнула под воду словно в яму, разворачиваясь уже в воде лицом вниз и вперед. Девушка плыла, не замечая тяжести копья за спиной и увесистых наколенников, налокотников. Просто продолжала плыть, спускаясь в самые глубины. Не будь она водной созидательницей, ей бы пришлось тяжело. Даже с помощью эфира было бы сложно поддерживать давление так глубоко. Но вода ей помогала, звала в свою пучину.

Глаза уже переставали видеть, ведь чем глубже, тем меньше солнца, а значит темнее. Фрона призвала эфир, стараясь немного светящимися потоками вокруг рук и всего тела слегка подсветить пространство вокруг себя и увидеть хоть что-нибудь. Впереди что-то сверкануло.

Вот они. Восточные врата.

Выглядели как обычная серебряная двухдверная калитка, просто большая и украшенная разными камнями. Забора в ней не было, но если пройти через нее, то потоки воды направили бы по водному тоннелю прямо в морской город. Так было у трех врат. И только западные сразу вели на территорию морского народа.

Девушка потрогала блестящие плетения, не заметила ничего подозрительного. Не было похоже, что их недавно открывали. Она проплыла еще все в радиусе километра, столкнувшись с медузами и скатами и отпугивая их меняя направление воды рядом.

Вынырнув на поверхность, Фрона не спешила отряхиваться, она села в задумчивости и покрутила задумчиво ключ в руках. Фрона была хранительницей западных врат, и эти при всем желании не сумела бы открыть восточные врата, абсолютно все врата могли открывать только сами нереиды. Девушка сжала ключ, понимая, как бешено колотится ее сердце. Плохое предчувствие. Она повесила ключ обратно на шею и скрыла одеждой, а дальше медленно побрела к берегу, борясь с накатывающим волнением и периодически оглядываясь по сторонам.

Она почти подошла к берегу как почувствовала, что море неспокойное стало. Нет, волн не было, но как будто что-то прорывалась изнутри. Тянулось за ней. Она прыгнула с воды, призывая эфир, помогая себе копьем балансировать в воздухе и оказалась сразу на берегу, успев увернуться от водного щупальца. Глаза Фроны расширились, когда она