Про себя я подумала об агрессивных замашках женщин рода Фоли и о том, что Бетти Сью, чего доброго, убьет Эллиса во сне.

Бетти Сью глубоко вздохнула и кивнула. Я видела, что ей с трудом удается держать себя в руках. Она ушла к себе в комнату и через минуту вернулась с бумажным пакетом, где были ее вещи. Пол уже храпел на диване.

Легли мы, когда на часах было уже почти два ночи. Я лежала рядом с ней и не могла сомкнуть глаз. Когда я предложила Бетти Сью остаться у нас на ночь, то беспокоилась совсем не за малыша. За все годы совместной жизни Джордж ни разу не поднял на меня руку и даже не шлепнул кого-то из детей. Он даже голос редко повышал. Меня немало занимала характерная жестокость женщин в их семье. Как знать, может быть, таинственно исчезнувший отец Джорджа вот так же слишком часто являлся домой пьяным?

Пол пришел домой только под вечер следующего дня. Глаза у него были красными и опухли — налицо все признаки похмелья. Мы как раз ели, когда он вошел. Джин посмотрел на него и покачал головой.

— Тебе выдали зарплату? — спросила я.

Он что-то пробормотал, глядя в пол.

— Я не расслышала.

— Я оставил ее в баре.

— Сколько тебе дали?

— Пятьдесят пять долларов, чистыми.

— Ты должен отдавать маме двадцать долларов за комнату и содержание, — вставил Джин. — Так будет честно.

— У меня их нет, — ответил Пол и посмотрел так, будто это выводило его из себя.

— Как это — нет?

— Я их вчера потратил.

Джин встал.

— То есть ты потратил всю свою зарплату? Впервые в жизни ты проработал целых пять дней подряд и сразу все спустил в баре?

Пол выпятил подбородок.

— Мои деньги — как хочу, так и трачу.

Джин побагровел, я увидела, как сжались его кулаки, и встала между ними.

— Полу скоро снова выдадут зарплату. Теперь у него есть постоянная работа, и он может сам за себя платить. И он не будет напиваться каждую неделю, да, Пол?

Пол мрачно посмотрел на Джина.

— Не буду.

На следующей неделе он принес зарплату домой. Мы вместе пошли обналичить чек, и он выдал мне двадцать долларов. А в понедельник уволился.

У Бетти Сью родился чудесный здоровый мальчик — хорошенький и белокурый, как Эллис. Роды были быстрыми — такси едва успело доехать до больницы. Я чувствовала безмерную благодарность Богу за то, что им обоим ничего не грозит, и очень надеялась, что теперь-то у Бетти Сью все будет хорошо.

На свете не было малыша, которого любили бы больше, чем маленького Томми. Все, включая Донну, обожали его. Я молилась о том, чтобы Эллис, с появлением малыша, перестал ходить по барам, — и какое-то время так и было.

Через 11 месяцев у Бетти Сью родился еще один мальчик, Терри. Год спустя — девочка, которую назвали Патрисией, а еще через несколько лет — снова девочка, Линда. Бетти Сью спросила у врача, как выключить этот конвейер — то он никак не заводился, а тут наконец его прорвало. Тот поставил ей штуку под названием «диафрагма».

Наконец у Бетти Сью появилась семья, о которой она всегда мечтала, четверо детей. У нее была уютная квартира, у мужа хорошая работа. Жить бы и радоваться — и все же она была несчастна. С каждой беременностью она полнела, и теперь тело у нее стало как у меня, и это ее расстраивало. В магазинах одежды такой фасон называли «для солидных женщин».

И еще ей не нравилось, что раз в несколько месяцев Эллис уходил в запой. К понедельнику он успевал протрезветь, поэтому угрозы увольнения не было.

Иногда он брал с собой Пола. Пол не работал, поэтому, скорее всего, деньги ему давал Джордж. Видит бог, от меня он ничего не получил бы — я не давала ему ни цента.

Пол знал, что пьяным я его домой не пущу, поэтому оставался спать на диване у Бетти Сью. Если Эллис задерживался допоздна, Бетти Сью ждала полуночи, а потом шла его искать, а в это время с детьми оставалась я.

Однажды утром мы развешивали белье, и я спросила Бетти Сью:

— Ты бьешь Эллиса всякий раз, как он приходит домой пьяным?

— Не всегда, — покраснела она в ответ. — Я стараюсь вообще не бить его, мам, правда!.. Но иногда это сильнее меня. Меня так бесит, когда он приходит поздно, что не могу сдержаться!

Тогда я спросила, стараясь, чтобы мой голос был как можно спокойнее:

— Но я ни разу не видела, чтобы он давал тебе сдачи. Дает?

— Нет, и хорошо. Он такой большой, что если бы мог, сделал бы мне очень больно. Он просто старается держать меня на расстоянии, пока не остыну. Говорит, что пока он дотягивается, а я нет — он в безопасности. Радуется, что я не хватаюсь за биту или еще что-нибудь.

Я повесила рубашку и положила руку на плечо Бетти Сью:

— Прошу тебя, не делай так больше, Бетти Сью. Это не по-христиански, и нехорошо, что дети это видят. Его ты не изменишь — только им навредишь.

Уверена, Бетти Сью поняла, что мои слова искренни. Она тяжело посмотрела на меня.

— Это нелегко, мам. Когда я злюсь, то сама не соображаю, что творю. Это чувство как будто захлестывает меня, я почти готова его убить.

— Теперь у тебя есть дети, подумай о них. Что, если однажды ты что-нибудь ему повредишь, и тебя посадят в тюрьму? Что станет с ними? Я слишком стара, чтобы воспитывать четверых детей.

Глаза у нее расширились.

— Я больше пальцем его не трону, мам! Если опять разозлюсь, приду к тебе и расскажу все, как на духу, и не вернусь домой, пока злость не пройдет.

— Я буду молиться, чтобы так и было, детка.

Бесси и Джон купили дом в Сент-Клер Шорс, в десяти милях от нас. Теперь мы виделись редко и в основном общались по телефону.

Маленькая церковь в помещении бывшего магазина теперь была далеко от нашего большого дома на Лайкасте, пешком не дойти, а такси стоило дорого.

Я пробовала ездить в церковь на автобусе, но по воскресеньям он ездил очень редко, и на путешествие туда и обратно вместе со службой у меня уходило четыре часа. Нужно было подыскать что-то поближе к дому.

Я разговорилась со Стеллой, женщиной, жившей за углом, и спросила, куда она ходит в церковь. Она ответила, что вообще не ходит и понятия не имеет, где можно найти Церковь Святости. Я поискала в большом желтом справочнике, что оставила мне телефонная компания, но ничего не нашла.

В следующее воскресенье я решила пойти в маленькую Баптистскую церковь Эбенезера в нескольких кварталах от дома. Я оделась и встала перед зеркалом, чтобы приколоть шляпу. Каждый день я причесывалась перед зеркалом, но лишь в тот день с удивлением обнаружила, как сильно постарела.