Я тяжело сглотнула:

– Господин ректор, вообще-то я думала, что весенний бал прошел успешно. Если что-то сделано не так, то мне очень жаль, но… – Я не успела закончить фразу, как ректор выдвинул из стола ящик, извлек из него четыре распечатанных фотоснимка и подвинул к нам.

– Эти снимки предоставил один из встревоженных членов родительского комитета, – невозмутимо продолжал он.

Я услышала, как мама резко набрала в легкие воздуха. Снимки были темные, и поначалу я ничего не могла на них разглядеть, пока не опознала себя.

На снимках была я.

Я взяла один из них и поднесла ближе к глазам.

Я не сразу смогла понять, откуда он взялся – снимок сделан на вечеринке Back-to-School? Только там на мне было зеленое платье.

Но на фото я не одна. Рядом со мной мужчина.

Мистер Саттон.

И выглядело все так, будто мы целовались.

Я припомнила, что мы разговаривали. Но мы никогда не стояли так близко друг к другу. Я понятия не имела, кто сделал этот снимок, но он явно сделал это умышленно – чтобы опорочить меня или Саттона.

– Это совершенно невинная ситуация. Я…

– Мисс Белл, кажется, вы не понимаете, – перебил ректор Лексингтон. – Эти снимки прислал член родительского комитета, и один из наших учеников подтвердил, что видел вас вместе с мистером Саттоном.

– Но мы всего лишь разговаривали! – возмутилась я.

– Руби, следи за языком, – предостерегла мама. Глянув на нее, я покрылась холодным потом.

Такой я маму никогда не видела – она была бесконечно разочарована. Но не успела я ничего сказать в свою защиту, как ректор Лексингтон продолжил, и мама отвернулась от меня.

– За все двадцать лет моей работы подобного не случалось, мисс Белл. Я не допущу, чтобы доброе имя школы уничтожили из-за недопустимой интрижки.

– Не было никакой интрижки! – воскликнула я.

Я не могла поверить в происходящее. Все больше походило на страшный сон.

– У меня есть друг, – быстро заговорила я. – У меня… у меня не было никакой интрижки с учителем. Я бы никогда не сделала ничего подобного, клянусь.

Я не могла сказать, что с мистером Саттоном была Лидия. Не могла, тем более после того, через что ей предстояло пройти. Я никогда не злоупотребила бы ее доверием.

– Мне кажется, до вас не доходит вся серьезность ситуации, Руби, – продолжал ректор Лексингтон, потрясая одной из фотографий. – Полагаю, вам лучше покинуть нашу школу. Вы и мистер Саттон оба немедленно будете исключены из колледжа Макстон-холл.

Тишина.

Казалось, будто кто-то выдернул штекер. У меня в ушах все еще стояли гудки. Секунды тянулись словно в замедленной съемке, рот ректора Лексингтона шевелился, но я больше ничего не слышала.

– Вы не можете это сделать, – шепотом сказала я. – У меня уже есть приглашение в Оксфорд.

Ректор Лексингтон не ответил, он лишь сложил фотоснимки вместе и сунул назад в конверт. Конверт был коричневый, в углу я различила штамп, предположительно отправителя. Я сощурилась и разглядела до боли знакомую витиеватую черную букву Б.

Мое сердце дрогнуло.

Этого не может быть.

Никто из них не мог это сделать.

Они не могли так оболгать меня.

Джеймс, Лидия…

– Кто из учеников дал показания? – спросила я, почти потеряв голос.

Ректор почти сострадал мне.

– Это закрытая информация, мисс Белл. Не угодно ли вам теперь покинуть мой кабинет? Относительно отчисления мы направим вам письменное подтверждение. Хорошего дня.

Он начал копаться в стопке бумаг на столе и затем устремил взгляд на монитор компьютера – недвусмысленный намек, что мы свободны.

Совсем. Окончательно. Нет.

– А известно ли вам, как я рвала задницу для этой школы? – вдруг вырвалось у меня.

Ректор Лексингтон медленно поднял недоуменный взгляд:

– Не вынуждайте вызывать службу безопасности, мисс Белл.

– Вы не можете вышвырнуть меня из школы только потому, что я здесь на стипендии и у меня нет богатых родителей, которые могли бы подсунуть вам деньги, как только кто-то пустит подлый слушок.

– Я бы попросил вас! – с негодованием воскликнул ректор Лексингтон.

– Вы подлое…

– Руби! – резко воскликнула мама. Она схватила меня за локоть и подняла со стула.

Без лишних слов она вытащила меня из кабинета в приемную. Я кипела от ярости и все три метра до выхода, не отрываясь, смотрела на ректора Лексингтона, пока мама не захлопнула за нами дверь.

Того, что произошло, не могло быть. Это просто нереально.

Мотая головой, я повернулась к матери:

– И ты в это веришь? Каким больным надо быть, чтобы выдумать такое? – спросила я.

Мама не смотрела мне в глаза.

– Я так и знала, что случится что-то такое, когда мы послали тебя в эту жуткую школу.

Я вздрогнула, и глаза у меня расширились:

– Что-о?

Мама отрицательно мотала головой:

– Руби, как ты только могла это сделать?

– Я же сказала, что не было этого! – воскликнула я.

Если даже собственная мать не верит мне, то я не знаю, что делать. Меня охватило отчаяние, оно затруднило дыхание.

– Мама, ты должна поверить, я никогда не целовалась с учителем.

– Я бы тоже никогда не подумала, что ты будешь нас обманывать ради того, чтобы переспать с другом, но, кажется, в последние месяцы все изменилось.

Я смотрела на нее раскрыв рот.

Мама глубоко вздохнула и тихо пробормотала:

– Мне больше нечего тебе сказать, Руби. Ты меня совершенно разочаровала.

Глаза наполнились слезами. Я искала, что ответить, и не находила слов. Я не чувствовала собственного тела, словно контуженая. Единственное, что пронеслось в голове, это вопрос, кто же, черт возьми, сделал эти снимки.

– Мама…

– Пожалуйста, поезжай домой на автобусе, – перебила она меня, тяжело сглотнув. – Мне надо поговорить с отцом.

– Я этого не делала, мама.

Не обращая внимания на мои слова, она поправила на плече ремешок сумочки и вышла в коридор.

Я осталась одна.

Слова ректора Лексингтона повторялись у меня в голове как заевшая пластинка.

Вы оба немедленно будете исключены из колледжа Макстон-холл.

Исключены. Незадолго до конца второго семестра. До того, как я получу свидетельство об окончании школы. Хотя дома на стене уже висит распечатанное письмо с приглашением в Оксфорд.