признался он. — Я не заботился о себе, и, ошибочно, проецировал это заблуждение на всех. Включая тебя.

Взгляд Чарли был полон сожаления и самосознания, он надеялся, что его слова смогут проложить путь к пониманию или, по крайней мере, к какой-то форме примирения.

— Мне очень жаль, — произнес он с грустью в голосе. — Я бы хотел все исправить, но я понимаю, что это невозможно. И мне ужасно жаль. — Он продолжал, в его глазах была неприкрытая честность. — Я никогда не думал о том, чтобы разрушить твою жизнь, и тем более не пытался сделать. Я вел себя оборонительно, дразнил и постоянно отталкивал тебя намеренно, потому что не мог признать свою вину.

Атмосфера была пропитана раскаянием, и голос Чарли понизился почти до шепота.

— Я никогда не хотел быть разрушителем. Но, похоже, это все, чем я когда-либо был.

Молчание Моники говорило громче слов, она осмысляла внезапное признание Чарли. И когда она, наконец, встала, комната, казалось, сдвинулась в ответ. Тихо она произнесла слова, в которых были и боль ее прошлого, и сила ее стойкости.

— Ты не разрушал мою жизнь. То, что случилось, оставило шрам, но вся эта ситуация не определила мое существование, и, тем более, не перечеркнула мое будущее, — сказала она.

Чарли, на лице которого отразилась смесь раскаяния и благодарности, покачал головой, словно пытаясь развеять навязчивые отголоски своих действий. Моника подошла к нему. Неожиданный прилив сочувствия к Чарли удивил даже ее саму.

— Мы были детьми, — прошептала она. — Ты виноват, но это не делает тебя монстром.

Ее рука слегка коснулась его предплечья. Чарли, явно тронутый неожиданным состраданием Моники, продолжал смотреть вниз. Она произнесла слова, которых он, возможно, не ожидал:

— Я прощаю тебя.

Достаточно близко, чтобы увидеть усталость, отразившуюся на его лице, она встретилась с ним взглядом, ища человечность за ошибками.

— Ты не разрушитель, — сказала она. — Единственное, что ты упорно разрушаешь, — это свою собственную жизнь.

Нервное хихиканье Чарли, с оттенком почти истерики, нарушило неловкую тишину. Внезапно он отпрянул, увеличивая дистанцию между собой и Моникой, как будто невидимая сила оттолкнула его.

— Знаешь, Мони, это как… это как жить на краю обрыва — пробормотал Чарли, его слова были слабой попыткой выразить ту хрупкость, которую он чувствовал.

— Ричард уже давно говорил, что тебе нужна помощь, — тихо сказала Моника, с видом озабоченности.

Чарли, все еще нервничающий, отрицал необходимость внешней помощи, утверждая, что Ричард уже делает все, что в его силах. Тем не менее, в тот момент фасад рухнул, и Чарли стал меньше похож на провокатора и больше на раненую душу.

— Ты не можешь продолжать отталкивать людей. Тебе нужна помощь, — настаивала Моника, в ее словах звучала смесь заботы и раздражения.

— Рич старается, ясно? — Чарли помотал головой. — Он старается. Проблема во мне.

И все же в тот момент он казался уязвимым, раненым ребенком. Подойдя ближе, Моника выразила беспокойство:

— Ричард использует логику как оружие убеждения. Но ты к ней глух. Тебе нужно сочувствие. Особенно от самого себя.

Молча уставившись в пол, Чарли переваривал слова Моники.

— Ричард заплатит любую сумму, чтобы ты почувствовал себя лучше. Разве ты этого не понимаешь?

Все еще глядя в землю, Чарли ответил: "Я понимаю".

4.

Дни продолжали разворачиваться, как страницы любимого романа, и Хлоя стала главной героиней истории, о которой она всегда мечтала. Она шла по жизни с чувством удовлетворенности и самореализации, которых никогда раньше не испытывала. Казалось, счастье стало ее постоянным спутником, заключая ее в теплые объятия и направляя каждый ее шаг.

Мир вокруг нее, казалось, приобретал новые оттенки цвета, и даже самые простые моменты были наполнены глубокой красотой. Каждый восход солнца был обещанием, а каждый закат — напоминанием о радости, которую она обрела. Хлоя дорожила каждым днем, смакуя мелкие детали и дорожа мимолетными моментами. Она нашла свое место в этой жизни, и именно рядом с Ричардом ее сердце наконец нашло свой дом.

Жизнь Хлои превратилась в затянувшийся сон, к которому она всегда стремилась, и у нее не было никакого желания пробуждаться от этого сна. Счастье было не просто мимолетным гостем; оно поселилось в ее сердце, и она приняла его с распростертыми объятиями.

Однажды она застала нервный срыв Ричарда со стороны. Ее сердце упало. Это было все равно что стать свидетелем превращения мужчины, которого она любила, в кого-то, кого она едва узнавала. Эмоциональная буря, охватившая его, превратила его из теплого и любящего человека в кого-то холодного, жестокого и бесчувственного. Он набрасывался на других, поражая их в самые слабые места и причиняя боль.

Тем не менее, она также знала, что эта темнота Ричарду не нравилась. Это была буря эмоций, которую он не всегда мог контролировать. Как только волна этого срыва схлынула, он часто испытывал сожаление и угрызения совести за свои поступки. Словно он вел битву внутри себя, и иногда он проигрывал.

Сердце Хлои болело за него, и она страстно желала помочь ему найти выход из этой тьмы. Она знала, что это будет нелегко, но была полна решимости быть рядом с ним и поддерживать его.

День за днем приносил ей только положительные эмоции, она чувствовала себя лучше, чем когда-либо. Однако со временем она начала замечать едва заметные перемены в поведении Ричарда. Это не было связано с чем-то конкретным, но все внутри у нее сжималось, когда она чувствовала растущую холодность.

Дни Хлои были поглощены постоянной, гложущей неопределенностью. Ей страстно хотелось соединиться с ним, понять, что происходит, но его стены, казалось, становились все толще. Она задавали вопросом, были ли ее наблюдения просто результатом ее чрезмерных размышлений или в их отношениях действительно произошел сдвиг.

Каждый раз, когда она пыталась затронуть эту тему, перед ней вставала стена сопротивления. Нежелание Ричарда обсуждать этот вопрос только усиливало ее беспокойство. Отчуждение между ними росло, и каждый немой вопрос усугублял раскол.

Хлоя чувствовала себя детективом, ищущим улики в каждом слове и действии Ричарда. Но ее эмоциональная работа сыщика оказалась бесплодной.

Ее жизнь, когда-то наполненная счастьем и радостью, теперь была омрачена подкрадывающимся чувством тревоги. Хлоя тосковала по теплу и близости, которые они когда-то разделяли, но с каждым днем это, казалось, ускользало все дальше, оставляя ее с чувством изоляции и эмоционального потрясения.

Дистанция между Хлоей и Ричардом продолжала расти. Моменты, которые когда-то были наполнены романтикой и близостью, стали редкостью, оставив Хлою в состоянии неуверенности и одиночества.

Казалось, Ричард ускользал, как физически, так и эмоционально, все чаще и чаще пропадая в холодном ночном городе. Они