– Конечно, помню, – откликнулся Вагранов. – Это – когда горцы обстреливали нас ядрами и гранатами целых три дня. Откуда только у них пушки взялись?

– Известно, откуда: англичане постарались. И пушки привезли, и стрелять научили. Ни одно ядро мимо не пролетело, а в лазарет граната попала, штаб-лекаря Потоцкого сильно контузило.

– Поляк? – спросила Екатерина Николаевна. Заинтересованности в голосе не было: так, спросила, чтобы поддержать разговор, но Муравьев был увлечен воспоминанием и не обратил внимания на ее равнодушие.

– Кто, Потоцкий? Да, поляк. Хороший был лекарь и служил верой и правдой. Поляки – люди чести, достоинство свое пуще жизни берегут. Умрут, а присягу исполнят. Я это хорошо узнал во время Польской кампании…

Муравьев разговорился и не сразу заметил, что поручика за плечом уже нет. А когда ощутил его отсутствие, оглянулся на полуслове и увидел, что Вагранов и Элиза отошли на несколько шагов и живо общаются с высоким молодым человеком в черном рединготе с пелериной и широкополой шляпе.

– Иван Васильевич! – окликнул Муравьев.

Вагранов оглянулся и поспешил на зов.

– Кто этот человек? – строго спросил генерал.

– Это месье Андре Легран, Николай Николаевич, спаситель мадемуазель Элизы, – смущенный не напускной строгостью своего начальника, ответил Вагранов. – Торговец из Франции.

На этих словах Катрин, дотоле увлеченная созерцанием ледохода и не обращавшая внимания ни на что другое, оглянулась и, увидев Леграна, изменилась в лице. Правда, уже через мгновение она справилась с собой. К счастью, муж ничего не заметил, а Вагранов если и заметил, то скорее всего не придал особого значения.

– Андре Легран? – переспросила Екатерина Николаевна. Все-таки голос ее слегка дрогнул.

– Что-то не так? – сразу насторожился Николай Николаевич. – Ты его знаешь?

– Нет, конечно нет, – поспешила ответить жена. – Элиза не называла его имени.

– Она узнала его совсем недавно, – устремился Вагранов на защиту девушки. – А я с ним познакомился совершенно случайно перед концертом в Общественном собрании. И в концерте видел мельком. Он, кстати, прекрасно говорит по-русски.

– Ну что ж, – задумчиво растягивая слова, сказал Муравьев, – представь нам спасителя мадемуазель Элизы.

Представление было вполне официальным. Генерал и торговец обменялись рукопожатием, Легран (будем его иногда так называть, в соответствии с обстановкой) поцеловал руку супруге генерала. Очень легкого взаимного пожатия их рук не заметил никто.

– Весьма приятно узнать, месье Легран, что вы проявили прямо-таки воинскую находчивость при спасении нашей очаровательной мадемуазель Элизы, – несколько напыщенно произнес Муравьев.

– А я и есть бывший солдат, ваше превосходительство, – в том же духе откликнулся француз.

Они встретились взглядами и улыбнулись, поняв друг друга.

– Давайте просто, без чинов, – сказал Муравьев. – Меня зовут Николай Николаевич, мою супругу – Екатерина Николаевна, она, кстати, ваша соотечественница, в девичестве Катрин де Ришмон.

– Катрин де Ришмон?! – воскликнул Легран, перебив Муравьева, и тут же поспешил исправить свою оплошность: – О, простите, Николай Николаевич, но дело в том, что мой покойный друг, лейтенант Анри Дюбуа, говорил о своей невесте Катрин.

– Вы знали Анри Дюбуа?! – воскликнули Муравьевы одновременно, хотя и с разными интонациями: генерал с живым участием, а в голосе Екатерины Николаевны просквозило явное отчаяние. Это прорвавшееся чувство услышали все, и Легран с удивлением увидел, как Муравьев схватил руку жены и, успокаивая, стал ее поглаживать.

– Знал ли я Анри? Мы целый год служили с ним в одном полку. Командовали взводами. Мы дружили втроем: я, Анри и сержант из русских – Жорж Вогул. Он обучал нас русскому языку.

Настала очередь воскликнуть и Элизе:

– Жорж Вогул?! О, месье Вагранов, это есть тот Жорж, qui s,est jeté sur moi,[40] там, у Волги.

– Вогул жив? – удивился Легран.

– Выходит, жив. Да-а, тесна земля-матушка, – ошарашенно сказал Вагранов. – Николай Николаевич, помните двух пьяных в Туле, которых вы приказали выпо… – он осекся и быстро взглянул на Элизу, – то есть наказать?

– Еще бы не помнить, – проворчал генерал. – В тот день меня вызвали на аудиенцию к государю, я получил назначение в Сибирь, а Катюша жутко расстроилась и даже обиделась.

– Стоит ли вспоминать всякие глупости? – поморщилась Катрин. – Месье Легран…

– Можете называть меня Андре.

– Хорошо. Андре… расскажите, как погиб Анри.

Легран встретился глазами с Катрин и, к своему изумлению, увидел в них не любовную тоску, чего ему страстно хотелось, и не наигранную по ситуации просьбу, а яростный, обжигающий гнев обманутой женщины.

– Это не так легко… мадам… – опустил голову Легран.

А память тут же нарисовала яркую картину…

…Бой в желтой от зноя пустыне, бедуины в белых бурнусах на черных конях, французские солдаты, падающие под выстрелами и саблями… Петля захлестывает ноги Анри, выдергивает из-под них каменистую землю, а потом эта земля мчится под его лежащим телом назад со скоростью скачущей лошади. Приподняв голову, он видит лошадь и натянутую струну веревки от его ног к седлу, над которым развевается белый бурнус…

Пауза затянулась. Нарушил ее Муравьев.

– Понимаю вас, месье Легран, – вздохнув, сказал он. – Я тоже терял боевых товарищей. Знаете, сегодня у нас воскресный ужин, за столом соберутся близкие нам люди. Я приглашаю вас присоединиться. Вы где остановились, в гостинице Шульца? Я пришлю за вами. Вот Иван Васильевич и заедет.

– Благодарю, Николай Николаевич…

– А об Анри Дюбуа расскажете как-нибудь потом – вы, наверное, не скоро убываете назад?

– Нет. Дела, знаете ли…

– Вот и хорошо. Будете к нам заходить.

3

По обочинам немощеных иркутских улиц еще лежал снег, потемневший, ноздреватый, напитанный влагой, но проезжая часть вытаяла полностью и даже кое-где подсохла, так что время саней отошло не меньше, чем на полгода. Дороги заняли колеса, хотя из-за налипающей на ободья грязи лошадям приходилось нелегко. Поэтому даже для легких экипажей предпочтительнее была парная упряжка.

Вот и Вагранов прибыл за Леграном, чтобы везти его к ужину, на пароконном ландо.

– Пахнет духами, – заметил француз, усаживаясь на мягкое кожаное сиденье.

– Естественно, – отозвался поручик, устраиваясь рядом и тронув кучера за плечо: мол, поехали. – Это выезд Екатерины Николаевны. Не на извозчике же вас везти. А вы не случайно служите в парфюмерной фирме – нюх у вас хороший.