Муравьев объявил ее своей дальней родственницей; все, конечно, понимали, что на самом деле скрывается за этим эвфемизмом, но никто и не подумал командира осудить: от хронической воздержанности страдали все, и каждый избавлялся от нее в меру своих возможностей.

Только прапорщик Вагранов относился к неожиданной пассии полковника с откровенной подозрительностью. Поначалу она решила, что он просто ревнует ее к любимому командиру, а потом забеспокоилась: пренебрегать ретивым служакой, добровольно взявшим на себя роли и телохранителя полковника, и контрразведчика, становилось небезопасным. И тут Хелен-Алиша совершила непростительную ошибку: она попыталась устранить настырного прапорщика руками его кумира, применив традиционный женский прием, а именно – вызвав у любовника подозрения в притязаниях еще кого-то на предмет его нежных чувств.

Как-то вечером в постели, воспользовавшись тем, что полковник вдруг одарил ее мужскими ласками, Алиша пожаловалась, что его порученец слишком настойчиво оказывает ей знаки внимания.

– Вот как? – полусонно откликнулся любовник. – Ничего удивительного, ты – девушка красивая… – И захрапел.

– Ах, так?! – рассвирепела Хелен. – Ну, я тебе покажу!

Как-то перед обедом она попросила Вагранова помочь ей по хозяйству, зная, что он не откажется: обед-то готовился для генерала. Углядев в окошко, что Муравьев направляется к своему дому, она зазвала прапорщика за какой-то мелочью в кладовку и там повалилась на сваленные в кучу пустые мешки, увлекая его на себя. Вагранов пытался вырваться, но она цепко держала его, обхватив руками и ногами; юбка задралась, оголяя бедра. Услыхав, как хлопнула входная дверь, Алиша закричала: «Помогите кто-нибудь!» – и широко раскинула ноги, одновременно отталкивая прапорщика от себя. Он успел встать лишь на четвереньки, когда в проеме двери появился Муравьев.

– Та-ак, – сказал он. – Интересная диспозиция.

Алиша заторопилась, оправляя юбку и подбирая под нее ноги, а прапорщик сел прямо на земляной пол и обхватил руками голову. Он едва не плакал.

– Вот, вы не верили, Николай Николаевич, а я вам говорила… – Алиша поднялась и зло пнула Вагранова в бок.

Муравьев молчал, переводя взгляд с любовницы на любимца и обратно, и вдруг сказал совершенно неожиданные для них слова:

– Ну что ж, Ваня, придется нам с тобой делить одну женщину на двоих. Ты как, не против?

Вагранов поднял на него растерянное красное лицо:

– Все не так, как вы подумали, ваше превосходительство…

– Да так, Ваня, так. Все я правильно подумал. Вставай, обедать будем. Алиша, накрывай на стол.

Хелен поняла, что ее провокация сорвалась, и, не желая испытывать судьбу, той же ночью исчезла вместе со своим верным абхазом.

Особых последствий по службе это для нее не имело. Даже наоборот – она получила награду за хорошую работу. Подтверждением ее было то, что за все время пребывания Хелен возле Муравьева, ни одна операция русских войск по замирению мятежных горских племен успеха не имела, а сами племена несколько раз осаждали русские укрепления и одно из них даже захватили. Правда, после бегства Хелен дела у Муравьева быстро выправились, и вскоре он получил чин генерал-майора.

– …Хелен, вы всегда уклоняетесь от разговора про ваши личные впечатления о Муравьеве, – вернул ее в настоящее голос Ричарда.

– А зачем они вам, мои личные впечатления? В контакт с генералом нам не вступать, у нас другая задача…

– Но – все-таки личный контакт исключать тоже нельзя.

– Все-таки?

– Ну, какой он командир, известно из досье, а как человек?

– Разный. Кто-то сказал про таких, как он: «Слуга царю, отец солдатам». Вот и все мои личные впечатления. И – хватит об этом!

– Вы так резки, моя дорогая, – усмехнулся Остин, искоса глядя на спутницу, – можно подумать, что Муравьев был вам небезразличен.

Взгляд, которым его одарила «дорогая», был столь выразителен, что Ричард поспешил добавить:

– Все-все, умолкаю. И вообще, мы, кажется, уже приехали в отель. Переведите, пожалуйста, кэбмену, что, если он поможет побыстрее выгрузиться, а потом отвезет нас на улицу… как она называется? – Остин нашел бумажку и прочитал, запинаясь: – Ма-тре-шин-ская… то получит еще рубль.

Хелен донесла информацию до русских ушей, и извозчик рьяно принялся за разгрузку багажа.

– Кофр не трогать, – указал Остин. – Мы его доставим мистеру Хиллу.

Спустя недолгое время, заселившись в «семейный» двухкомнатный номер с теплым туалетом и ванной, супруги Остин на том же извозчике подъехали к небольшому одноэтажному домику с невысоким крыльцом, прикрытым двускатной крышей на столбиках; наличники трех окон на улицу и карнизы украшали деревянные кружевца. Занавеска на одном окне раздвинулась, выглянуло длинное белое лицо в бакенбардах, и через несколько секунд на крыльцо выскочил высокий, довольно упитанный человек в атласном шлафроке; русые, с проседью, волнистые волосы спадали ему на плечи.

Остин вылез и тут же попал в крепкие объятия:

– Ричард!

– Сэмюэл!

Хелен не спускалась из пролетки, ожидая окончания горячей встречи. Хилл поднял на нее глаза, и Остин спохватился, помог «жене» выйти из экипажа:

– Дорогая, позвольте вам представить моего старого друга Сэмюэла Хилла. Сэмюэл, позволь тебе представить мою супругу Хелен.

Мистер Хилл галантно поклонился, поцеловал руку дамы:

– Надеюсь, миссис Остин, стать вашим верным Ланселотом в этих диких и прекрасных краях.

Кучер тем временем сгрузил с запяток пролетки кофр и теперь стоял в ожидании, переминаясь с ноги на ногу.

Мужчины подхватили кофр за ручки с двух сторон и пошли в дом. Женщина направилась за ними.

– Э-эй, ваши степенства! – забеспокоился кучер. – А деньги? И рублик сверху не забудьте. За расторопность обещались.

– Ричард, – окликнула «мужа» Хелен. – Вы забыли рассчитаться за кэб и дать рубль за разгрузку багажа.

– Какие эти русские нетерпеливые, – проворчал Остин, доставая бумажник. – Им всегда нужно все и – сразу.

– Они такие, Ричард, – подтвердил Хилл. – Недаром говорят про себя: жениться – так на царице, воровать – так миллион. На царице жениться не могут, но воруют почти все повсеместно.

– Миллионы?! – заинтересовалась Хелен.

– Кое-кто и миллионы. Идемте, идемте поскорее. Как раз к столу. Я тут не меняю своих привычек: у меня – обед, а у русских – ужин. Правда, кухарка моя никак не хочет научиться готовить бифштекс с кровью, считает, что такое мясо едят только дикари, но русские блюда готовит превосходно, и они, как ни странно, довольно вкусны.

5

– «Гости» прибыли, господин полковник.

Недзвецкий, как всегда, вошел в кабинет без стука, но Горашковский давно перестал обращать на это внимание: хочет так проявлять свою польскую независимость, ну и пусть его. Если понадобится, он живо поставит гонористую шляхту на место. Впрочем, к чести ротмистра, наглость его дальше этого, да еще курения в кабинете, не шла. Вот и сейчас, сделав громогласное заявление, он уселся у стола полковника, закинув ногу на ногу, достал серебряную табакерку и стал набивать табаком небольшую вишневого дерева трубочку.