лишь переступила два шага, уж и очутилась рядом с бороздою.

Осторожно подняла великанша малютку двумя пальцами из борозды, внимательно его осмотрела и, ни слова не сказавши отцу, унесла его с собою.

Отец был при этом, но от страха не мог произнести ни звука; он счел своего сына погибшим и навек для себя утраченным.

Великанша унесла малютку домой и стала кормить его своею грудью; и вот малютка стал расти и крепнуть, как все великаны.

По истечении двух лет великанша пошла со своим воспитанником в лес, желая испытать его силу, и сказала ему:

– Вытащи-ка себе из земли дубинку.

Мальчик оказался уже настолько крепким, что вырвал молодое деревце из земли с корнями.

Но великанша подумала, что это надо лучше делать, вернула его домой и еще два года кормила грудью.

При вторичном испытании силы мальчика возросли уже настолько, что он мог вытащить из земли старое дерево.

И это показалось великанше еще недостаточным, и она кормила его еще два года грудью.

Через два года великанша вместе с повзрослевшим мальчиком пришла в лес и сказала:

– Ну-ка, вырви теперь себе порядочную дубину.

Тот шутя вырвал толстейший дуб из земли, так что треск кругом пошел.

– Ну, теперь довольно с тебя, – сказала великанша, – теперь ты выучился!

И повела его обратно на то поле, с которого его унесла. Отец юноши стоял на том поле за плугом.

Молодой великан подошел к нему и сказал:

– Видишь, отец, каким твой сын молодцом стал?

Крестьянин перепугался и стал отнекиваться:

– Нет, ты мне не сын, не надо мне тебя – ступай себе.

– Ну конечно же, я твой сын; пусти меня поработать, ведь я могу пахать так же, как ты, и даже, пожалуй, еще лучше тебя.

– Да нет же, нет, ты мне не сын, и пахать ты тоже не можешь, пойди ты от меня.

А между тем, испугавшись этого великана, он бросил плуг, отошел от него и присел в сторонке.

Тогда юноша принялся за плуг и надавил на него одною рукою, но напор был так силен, что плуг глубоко ушел в землю.

Крестьянин не мог на такую работу смотреть хладнокровно и крикнул ему:

– Коли хочешь пахать, не напирай так сильно, не то испортишь все дело.

Юноша же, чтобы исправить свой промах, отпряг лошадей, сам впрягся в плуг и сказал:

– Ступай себе домой, батюшка, да прикажи матушке приготовить какой-нибудь еды побольше, а я тем временем вспашу все поле.

Пошел отец домой и заказал жене приготовить сыну поесть. А юноша вспахал на себе все поле в две десятины величиною, а затем впрягся в две бороны и взборонил все поле.

Окончив эту работу, он пошел в лес, вырвал два дуба с корнями, положил их на плечи, да привесил на них спереди и сзади по бороне и по лошади – и понес все это, словно охапку соломы, к родительскому дому.

Когда он пришел во двор, мать не узнала его и спросила:

– Кто этот страшный, громадный человек?

Муж сказал ей:

– Да это сын наш.

– Нет, уж никак не сын – такого большого у нас не было, наш был маленький. – И давай кричать сыну: – Ступай прочь, нам тебя не надобно.

Юноша на это ничего не сказал, поставил лошадей в стойло, задал им овса и сена. Все справив, вошел он в дом, присел на скамейку и сказал:

– Матушка, мне бы теперь поесть хотелось – скоро ли будет у тебя готово?

Она сказала:

– Сейчас! – И внесла два большущих блюда – ими она с мужем дней восемь подряд были бы сытехоньки!

А юноша очистил их один, да еще спросил у матери, нет ли у ней еще чего-нибудь в запасе.

– Нет, – отвечала мать, – тут все, что у нас есть.

– Да это меня только разлакомило, мне этого мало.

Не решилась мать ему противоречить, поставила на огонь полнешенек котел свинины и, когда свинина сварилась, внесла котел в комнату.

– Наконец-то перепадает мне и еще пара крошечек! – сказал юноша и весь котел опорожнил один, но и этого оказалось недостаточно.

Вот и сказал он:

– Батюшка, вижу я, что тебе меня не прокормить; сделай ты мне железный посошок, настолько крепкий, чтобы я его о колено переломить не мог, так я и пойду по белу свету счастья искать.

Отец был этому очень рад, запряг пару коней в повозку и привез от кузнеца железную палицу такой длины и толщины, какую могли свезти его кони. Юноша упер в палицу колено и – ррраз! – сломал ее, как прутик, надвое и отбросил в сторону. Впряг отец две пары коней в повозку и привез на них палицу еще длиннее и толще первой. Сын и эту переломил о колено, отбросил и сказал:

– Батюшка, эта мне не годится; запрягай коней побольше, привези мне палицу потолще.

Впряг отец четыре пары коней в повозку и привез такую большую и толстую палицу, какую четыре пары лошадей на себе свезти могли. Взял ее сын в руки, тотчас отломил от нее сверху кусок и сказал:

– Вижу, батюшка, что ты не можешь мне добыть такого посоха, какой мне нужен.

Пошел он путем-дорогою и стал всюду выдавать себя за кузнеца. Вот пришел он в деревню, где жил один кузнец; он был большой скряга, никому ничего не любил давать и все старался захватить в свои руки.

К нему-то и пришел наш молодец в кузницу и спросил, не нужен ли ему подмастерье.

– Нужен, – сказал кузнец и, взглянув на него, подумал: «Здоровый детина – хорошим молотобойцем будет, не даром будет хлеб есть!» Потом спросил: – Сколько же ты хочешь получать жалованья?

– Никакого мне жалованья не нужно, – отвечал тот, – а только каждые две недели я тебе буду давать два тумака, и ты их должен выдержать.

Скряга был этим очень доволен. На другое утро пришлому кузнецу надо было впервые ковать, но когда хозяин вытащил из печки раскаленный брус железа, то молодец так ударил молотом, что и железо разлетелось вдребезги, и наковальня ушла в землю. Тут скряга озлился и сказал:

– Э-э, брат, ты мне не гож! Ты бьешь слишком грубо! Говори скорее, сколько тебе за этот один удар следует?

Молодец отвечал ему:

– А вот сколько: дам я тебе самый легонький пинок, и больше ничего!

И дал легонько пинка ногою, так что скряга от того пинка через четыре стога сена перелетел. Затем он выискал себе в кузнице самый толстый железный брус и пошел далее.

Пройдя сколько-то, наш молодец пришел к фольварку и спросил у управляющего, не нужен ли ему старший рабочий.

– Да, – отвечал управляющий, – мне старший рабочий может пригодиться, а ты смотришься здоровенным детиной, так сколько же ты хочешь в год жалованья?

Молодец и этому отвечал, что не требует никакой платы, а только желает дать ему три тумака, и он те тумаки должен выдержать. Управляющий был очень доволен таким условием, потому что и он тоже был скряга.

На следующее утро рабочие должны были ехать в лес за дровами, и все уже встали, а наш молодец еще лежал на кровати. Тут и крикнул ему один из рабочих:

– Вставай скорее, пора в лес ехать, и тебе надо ехать с нами.

– Ах, ступайте вы! – отвечал он им грубо и насмешливо. – Я все же раньше всех вас поспею.

Тогда рабочие пошли к управляющему и сказали, что старший еще не встал и не хочет с ними в лес ехать. Управляющий послал их еще раз его будить и приказать ему, чтобы он впрягал лошадей. Но тот отвечал то же, что и прежде:

– Ступайте вперед! Я все же прежде всех вас поспею.

Затем он пролежал еще два часа в постели, наконец поднялся с перины, но сначала принес с чердака два мешка гороха, сварил себе кашу и преспокойно ее съел – и только тогда уж запряг коней и поехал в лес.

Невдалеке от леса дорога шла оврагом; он по этому оврагу проехал, а затем завалил дорогу деревьями и хворостом так, что никакой конь не мог по ней пробраться. Прибыв к лесу, он увидел, что остальные рабочие выезжают из леса