Корнеев посмотрел на меня гораздо более одобрительно, чем при знакомстве.

– Может быть, – не стал спорить Степанов.

– Ректор Степанов представляет у нас оппозицию, – улыбнувшись, сообщил митрополит. – Всегда нужно, чтобы кто-то возражал и приводил доводы против. Уж если он согласился – значит все в порядке.

– Оборону государства оголим, – тут же опомнился ректор. – Необходимо подумать об обороне!

– Флот защитит от турок, – веско сказал генерал с якорями в петлицах. – Дирижабли нам пока не нужны. Обойдемся без них в течение двух недель.

– Вы надеетесь справиться за две недели? – спросил Степанов.

– Придется, – кивнул митрополит. – Время марш-броска танковой колонны от перевалов к Вратам – десять дней. Еще четыре дня на непредвиденные задержки. Думаю, должны управиться. Пока жара стоит и дороги не размокли.

– И не стоит забывать, что мы освобождаем территорию союзников, – напомнил отец Зосима. – С воздуха караваны не расстреливать, не определив, кто такие, дальнюю артиллерию не использовать. Где-то в горах, по моим сведениям, собрал несколько тысяч бойцов Салади.

– Вот его и нужно будет разыскать. На дирижабле разведки, – объявил генерал Корнеев. – В первую очередь.

– Так и сделаем, – кивнул митрополит.

Генералы принялись обсуждать боеспособность соединений, количество дивизий, которые нужно бросить в бой, пути подвоза провианта. В этом я им помочь не мог, так как в командовании большими группами людей разбирался слабо.

Совет закончился ближе к полудню. Наступление назначили на третий день новой луны месяца жатвы.

В наступлении на Бештаун принимали участие Тимашевская танковая бригада, Кореновская механизированная воздушная дивизия, Краснодарский гвардейский механизированный корпус и две пехотные дивизии, расквартированные в Горячем Ключе и Геленджике. Поддержку осуществляли две кавалерийские Кубанские казачьи роты и Краснодарская специальная бригада. Ее воины были вооружены духовыми ружьями и передвигались на велосипедах.

В общей сложности в наступление шло около трех тысяч человек при поддержке двадцати парометов – переносных, на колесах и на дирижаблях. Солдаты были вооружены мечами, пиками, духовыми ружьями с отравленными пулями, саблями и боевыми топорами.

Для поддержки войск было задействовано еще полторы тысячи человек. Восемьдесят подвод для доставки угля и продовольствия, пуль для парометов, запасных частей и медикаментов.

О танках, состоявших на вооружении Тимашевской танковой бригады и Краснодарского механизированного корпуса, стоит сказать особо.

Конструкция, едва прикрытая тонкими стальными листами, на огромных обитых железом деревянных колесах, пыхтела, скрипела и дребезжала. В танке размешались кочегар, механик-водитель и стрелок-наводчик, задача которого было не только уничтожать живую силу противника на расстоянии, но и не подпускать врага близко к танку – машина и ее персонал были весьма уязвимы.

Как правило, танк, или, называя вещи своими именами, самоходную парометную установку, прикрывал взвод поддержки из тридцати человек. В их обязанности входило не подпускать к орудию вражеских камикадзе, верно указывать путь машине и заботиться о топливе и воде. За каждым паровым танком в дальнем походе шли по меньшей мере три подводы с углем и бочка с водой.

Стоит ли говорить, что танки Славного государства работали на паровой тяге? На ровной дороге они могли развить приличную скорость – до тридцати километров в час. Но воевать приходится не только и не столько на дорогах, поэтому танки подразделялись на вездеходные (те самые, с деревянными колесами) и скоростные. Скоростные были тяжелее, лучше защищены, стояли на резиновых колесах и могли вести бой практически самостоятельно. Конечно, в пределах нескольких километров, пока не закончатся запасы угля и воды. И пока не разбиты колеса. Каждый танк имел крепления, чтобы его можно было тащить лошадьми На марше машины обычно передвигались именно на конной тяге и только в бою – с помощью двигателей.

Аэростаты были снабжены паровыми котлами для парометов, которые использовались одновременно и для вращения пропеллера. Кроме того, горячий воздух от котла наполнял подъемный шар дирижабля. Для этих же целей служило и несколько специальных горелок.

Против сильного ветра дирижабль, конечно, идти не мог, но в безветренную погоду летел на приличной скорости и мог удерживаться на нужном месте при умеренном ветре. Как объяснили мне военные специалисты, на вооружении дирижабли появились совсем недавно. Долгие сотни лет после Катаклизма над Землей дули сильные шквальные ветры. И хотя идея воздушного шара не была забыта, практического применения она получить не могла. Любой летательный аппарат легче воздуха мгновенно уносило в дальние дали без надежды на возвращение.

Конечно, наша операция могла увенчаться успехом только при хорошей погоде. Размокнут дороги, подует сильный ветер – и мы потеряем все преимущество, которое дает нам техника, оказавшись лицом к лицу с превосходящими силами противника. Но в конце июля (а я определял месяц жатвы именно как конец июля – начало августа) в окрестностях Бештауна всегда было сухо и очень жарко. Поэтому генералитет был уверен в победе.

Генерал Корнеев, его адъютант Дударев и мы с Валией и Адольминой наблюдали за атакой на перевалы с разведывательного дирижабля «Ласточка». Воинство Лузгаша попрежнему блокировало ущелье, ведущее к перевалу со стороны Бештаунского княжества. У них хватало ума не лезть под парометы, установленные в сторожевых башнях, но осады они не снимали.

Ночью наши солдаты разобрали баррикады. С первыми лучами рассветного солнца на дорогу выехал тяжелый танк. Следом за ним еще один. Сзади шли солдаты с духовыми ружьями, за ними, готовая в случае опасности броситься в атаку, шагом ехала казачья конница.

Пыхтение и скрежет насторожили вражье воинство. Дозорные с луками и кривыми ятаганами выбежали на дорогу и были скошены пулеметной очередью. Дальше началось тотальное избиение. Не успевшие надеть доспехи враги ложились под пулями. Солдаты и казаки добивали раненых. Церемониться с воинами Лузгаша войска отца Кондрата не собирались. В большинстве вражескую армию составляли матерые головорезы.

Щадили только рабов, обслуживавших катапульты. Некоторые из них наверняка были подданными Валии. Их собирали вместе и отправляли в фильтрационные лагеря, где работали контрразведчики Славного государства. Освобождать человека только на том основании, что он находился в рабстве у Лузгаша, было неразумно. Может быть, он такой негодяй, что даже у повелителя Луштамга не нашлось для него лучшего места, чем в строю рабов, под кнутом надсмотрщика. Таких нужно было отсеять, остальных – вернуть домой.

Перевальное ущелье освободили за час. Мы надеялись, что никто не ушел и наш удар окажется внезапным.

После того как дорога была очищена, солдаты перетащили на ту сторону перевала дирижабли. Командующий Кореновской воздушной дивизии генерал Юдин не решился отправлять воздушные суда своим ходом. С порывами ветра в ущелье маломощные пропеллеры могли не совладать. Поэтому солдаты – человек сто-двести – впрягались в лямки и вели аэростат, едва паривший над землей, чтобы его не снесло к горам и не разбило об острые скалы. Так же преодолел перевал и наш дирижабль, быстроходная «Ласточка», до этого привязанная длинным прочным канатом к высокому тополю у дороги.