— Иди сюда, — сказал Тоби.

Я покачала головой. Значит, вот как все было. Все это время я пыталась разглядеть в Тоби что-то от Финна, и Финн и вправду незримо присутствовал рядом с нами. Все, что делал для меня Тоби, исходило от Финна. Я почувствовала, как внутри у меня разливается приятное мягкое тепло. Вспомнила день похорон, когда впервые увидела Тоби. Вспомнила, как Тоби пытался поймать мой взгляд. Как на свой неуклюжий лад он старался сдержать обещание, данное Финну. Точно так же, как старалась и я сама.

— Все хорошо. Все будет хорошо, — сказал Тоби.

Но я знала, что все будет плохо. Я это знала. Однако Тоби раскрыл объятия, и я шагнула к нему. Шагнула, словно в волшебный шкаф, который может перенести меня куда угодно. Куда бы я ни захотела попасть.

— Не плачь, все хорошо. Не надо плакать. — Он прижал меня к себе и принялся укачивать, как совсем маленького ребенка. Я ревела, уткнувшись лицом ему в грудь. Плакала ему прямо в сердце. — Тише, тише. Не плачь, — повторял он до тех пор, пока мне не стало казаться, что мы с ним одно существо, а не два разных человека.

— Видишь? — сказал он. — Видишь, как он сильно тебя любил?

Я буквально вцепилась в Тоби и прижалась к нему крепко-крепко, ощущая щекой его ребра, которые были как рельсы, уходящие вдаль. Я вцепилась в него так, словно могла удержать его здесь. Обнимала его точно так же, как, по моим представлениям, обнимал бы его сам Финн. Вложив в это объятие всю себя. Всю свою любовь.

А потом слезы сменились смехом. Я слегка отстранилась и посмотрела на Тоби.

— Что такое? — спросил он.

— Да вот посмотреть на нас с вами… разве мы можем о ком-то заботиться? Хуже «заботчиков» и не придумаешь.

Тоби тоже расхохотался.

— Ну, не знаю, — сказал он, отсмеявшись. — Мне казалось, я хорошо о тебе забочусь.

Я подняла брови.

— Ага, на прошлой неделе мы напились «Чаши вулкана». Не уверена, что Финн имел в виду что-то в этом роде, когда просил позаботиться обо мне.

Тоби изобразил невинную улыбку. Потом сделал серьезное лицо и откашлялся, прочищая горло.

— Когда ты станешь взрослой, Джун, тебе, возможно, придется столкнуться с различными экзотическими напитками алкогольной природы. Я считал своим долгом подготовить тебя к этим переживаниям и заранее познакомить с данными потенциально опасными искушениями.

Я рассмеялась и легонько ударила его по руке.

Он улыбнулся.

— Плюс к тому было весело, правда?

Я согласно кивнула.

Мне вдруг подумалось, что, может быть, Тоби нашел верный путь. Может быть, Финн как раз этого и хотел. Чтобы мы смешили друг друга. Может быть, Финн как раз и хотел, чтобы два человека, которых он очень любил, вместе смеялись, и веселились, и пели песни, и гуляли по городу, и радовались жизни.

Я смогла сохранить это теплое чувство почти на всю обратную дорогу, но уже под конец, когда электричка проехала Гоуторн, мне в голову закралась одна неприятная мысль. Записка Финна означала две вещи. Одну хорошую: Финну было не все равно. Он любил меня и не хотел, чтобы мне было плохо. Поэтому попросил Тоби обо мне позаботиться. И вот тут возникала вторая вещь. Получается, Тоби встречался со мной и посвящал мне столько времени лишь потому, что об этом его просил Финн. Тоби встречался со мной ради Финна. Сама по себе я вообще ничего для него не значила. Грета была права. Как обычно, она сразу же разобралась, что к чему.

ИХ ИЩЕТ ВСЯ АМЕРИКА

Это было написано на обложке. Жирным шрифтом, огромными черными буквами, через всю страницу. А под надписью были мы с Гретой. Наш портрет. Мы с ней — на обложке журнала «Ньюсуик».

В статье говорилось о произведениях искусства, которые были утрачены или, возможно, находятся в частных коллекциях, но об этом никто не знает. Скрытые от мира сокровища. Оказалось, наш с Гретой портрет шел в списке шестым. Первым стояла картина Энди Уорхола, потом — картина XVIII века, изображавшая какую-то важную битву в войне за независимость, дальше шли две скульптуры и американский флаг с двенадцатью звездами, который предположительно был изготовлен раньше флага Бетси Росс[6]. И только потом — мы.

Наверное, это была та же самая фотография, которую напечатали в «Нью-Йорк таймс», потому что у меня на футболке не было никаких пуговиц.

Все пропавшие без вести произведения из первой десятки сопровождались фотографиями. Еще пятьдесят художественных работ были просто перечислены. Сотрудник Музея американского искусства Уитни рассказывал, что они собираются устроить выставку «Потерянные и найденные», но для того, чтобы выставка состоялась, нужно найти и собрать хотя бы какую-то часть утраченных шедевров из данного списка.

Вот что он говорил в статье: «Мы знаем об этих работах лишь потому, что о них кто-то писал или они появлялись на фотоснимках или в кинокадрах. Мы называем их произведениями-призраками, потому что у нас нет реального объекта, а есть только призрачный след».

В той части, где речь шла о нашем портрете, не было почти ничего нового. Все то же самое, что и в «Таймс», — за одним исключением. «Ньюсуик» взял интервью у владельца художественной галереи, где выставлялись работы Финна. В интервью он сказал, что, с его точки зрения, когда Финн Уэйсс перестал писать картины, это стало величайшей трагедией для современного искусства. Думаю, это было явное преувеличение. Но все равно я гордилась Финном, и мне было приятно, что о нем так говорят.

Это Бинз принесла в школу журнал и показала мне. Сперва я хотела спрятать его подальше или выкинуть в мусорку, но это был «Ньюсуик». Еженедельный журнал, выходящий миллионными тиражами. Вполне вероятно, что статья с нашим портретом уже висит на доске объявлений в городской библиотеке. И вполне вероятно, кто-то уже позвонил в музей Уитни и сообщил, где искать девочек, изображенных на портрете.

Статья завершалась словами сотрудника музея Уитни о том, что охота за пропавшими произведениями искусства во многом похожа на детективное расследование. Я закрыла журнал и уставилась на наш с Гретой портрет на обложке. Я подумала об этом сыщике-искусствоведе, который нас ищет. Выслеживает. Я вдруг поняла, что нас не так уж и сложно найти, и мне почему-то стало страшно. При одной мысли, что он заявится к нам домой, меня пробрала дрожь.

Мама принесла журнал с работы. Два разных человека независимо друг от друга дали ей по экземпляру. Мы все собрались за столом в кухне. Мама, папа, Грета и я. Журнал лежал в центре стола. В тот вечер мы не ели на ужин чудо-рагу из мультиварки. Мама сварила две пачки «крафтовских» макарон с сыром. Ярко-оранжевые макароны лежали на наших тарелках нетронутыми.

— Я решила ему позвонить, — сказала мама.