Но когда я разгружаю тяжелые ящики, мне гораздо легче, чем в те дни, когда, сжимая в потном кулаке двадцатидолларовую бумажку, я бегал, опасаясь дружинников.

Ельченко стоит в каком-нибудь метре от Файбишенко, по этих двух юношей уже разделяет целая пропасть. Нет, теперь Александра ничто не столкнет с честного пути!

Потом в зале появляются другие наши знакомые: стиляги-валютчики Юрий Захаров, Самуэль Павлов, Валерий Фридман. Эти свидетели пришли не сами, их привели под конвоем из тюрьмы. Три недели назад им зачитали приговор. Они теперь тоже заговорили, что глубоко раскаиваются в содеянном, что никогда не вернутся на преступную дорожку. Хочется верить и этим молодым людям. Может быть, они тоже станут честными тружениками. Только пока им, очевидно, придется отсидеть свой срок…

Вызываются новые свидетели. Проходят недалекие, жадные людишки, которые, хотели того или нет, стали прямыми пособниками преступления. У Каримовой и Столяровой Файбишенко, имевший собственную жилплощадь, снимал но комнате. Эти женщины, польстившись на деньги, даже не спросив фамилии, пустили жильца. Снятые комнаты преступник превратил в притоны. Здесь он заключал валютные сделки, укрывал ценности.

Инженер научно-исследовательского института Михаил Семенов вместе со своим знакомым Юрием Федоровым вступили в преступный сговор с Рокотовым. Семенов и Федоров согласились под видом дружинников помочь Рокотову отобрать у других спекулянтов золото и деньги. Взять бы этим молодым людям да задержать Рокотова и вместе с его партнерами доставить в милицию. Так нет, Семенов и Федоров соблазнились тысячью рублями, обещанными Рокотовым…

А дальше пошли совсем уже странные свидетели. Молодящийся, плотно сбитый мужчина бортрадист Тенгиз Круашвили рассказывает:

— С подсудимой Эдлис я познакомился в самолете во время рейса из Тбилиси. Эдлис дала свой адрес, приглашала заходить. Бывая в Москве, я с ней встречался. Однажды она вручила мне небольшой сверток. Просила привести его в Тбилиси и там передать ей. Эдлис сказала, что следующим рейсом тоже летит туда.

— Вам не показалось странным, почему ей надо было передавать этот маленький сверток вам, если она сама полетит в Тбилиси?

— Может быть, и показалось. Но у нас в Закавказье не принято отказывать женщине в ее просьбе, — сообщает галантный кавалер.

— Вы знали, что в свертке было четыреста восемьдесят три золотые монеты? — спрашивает прокурор.

— Вот именно, что не знал! — клянется Круашвили. — На следующий день я встретился с Эдлис в Тбилиси…

— И отдали сверток?

— Нет, я и не думал этого делать. Сверток я передал своему другу Жоре Гвиниашвили.

— Почему же чужой сверток вы отдали этому Гвиниашвили?

— Представьте, это же самое и Эдлис у меня спрашивала. Но я сказал ей: «Пойдем к Жоре, возьмем твой сверток». Пошли к Жоре, ждали весь день, но он не появился. Эдлис забеспокоилась, вызвала в Тбилиси Рокотова. Пошли мы к Жоре уже втроем и узнали, что он улетел в Баку продавать золотые монеты.

— Но почему ваш друг Жора решил торговать чужими ценностями?

— Вот и они у меня об этом спрашивали. Я им ответил: «Сам не понимаю. Но не волнуйтесь, прилетит Жора, недоразумение выяснится». А сам-то я прекрасно знал, что никаких монет им мой друг Жора не отдаст.

— Когда же вы все-таки поняли, что в свертке золото?

— Да тогда же в Москве, когда Эдлис дала сверток. Я вижу: маленький такой сверток, а тяжелый. Что же может быть там, кроме золота? Свинец в Тбилиси не возят, — разъясняет Круашвили. — Наконец прилетел из Баку Жора, монеты продал, привез деньги.

— Он отдал их Эдлис и Рокотову?

— Нет. Жора сказал: «Тенгиз, этих людей я не знаю. Уведи их туда, откуда взял. Ты мне отдал золото, я имею дело с тобой. У нас старые счеты. Помнишь, Тенгиз, ты брал у меня три года назад тридцать тысяч?

— Вы действительно одалживали у своего друга Жоры?

— Да, я тогда хотел купить автомобиль. Прилетел в Москву, вижу за машинами большая очередь. Пошел туда-сюда, зашел в ресторан. Одним словом, в Москве пропил пятнадцать тысяч.

— Как же вы умудрились пропить такую сумму?

— Ну, я не только пил, я кушал…

На свидетельском месте стоит редкий авантюрист, жулик. Вор, укравший у воров дубинку.

— Почему жулик? От всего этого я не имел ни копейки. Тем более, что в конце концов Жора отдал им деньги. Правда, не все. Они сосчитали и сказали, что Жора не додал им восемьдесят восемь тысяч. Он удержал с них мой долг.

— Но он удержал по спекулятивным подсчетам больше на пятьдесят восемь тысяч. Почему?

— Об этом говорить неприлично. В зале и так смеются. Шора сказал, что за три года наросли проценты…

В зале не смеются, в зале возмущаются.

— Вы продолжаете работать в гражданской авиации?

— А почему нет? — удивляется Круашвили. — Летаю одиннадцать лет, налетал столько километров, здоровье позволяет…

Потом в зале безутешно плачет Гульбагида Люкмановна Рзабекова (она же Ольга Жемалева). С первого взгляда это действительно несчастная вдовушка. На ее руках пятеро детей. Первый ее муж, Жемалев, при странных обстоятельствах утонул в море, второй, Рзабеков Давуд, оказался обманщиком.

— Этот Давуд по поручению своего родственника Шафи Аликперова специально женился на мне, чтобы обмануть честных людей Рокотова и Эдлис.

— Да какие же они честные!

Но у вдовушки свой взгляд на вещи:

— Рокотов и Эдлис — люди коммерческие, солидные, а Давуд — жулик. Со мною он всего прожил две недели. Это очень мало. Потом выманил у Рокотова и Эдлис семьсот тридцать золотых монет якобы для продажи, уехал в Баку и через друзей сообщил, что его там арестовали. А на самом деле он спрятался.

— Среди этих семисот тридцати монет не было ли ваших?

— Ну было там немного царских десяток. Они остались от бабушки.

— Валюту вы продавали?

— Да, однажды я купила и продала две шведские кроны.

Она долго и подробно рассказывает историю о покупке и продаже этих двух крон. Две шведские кроны — какая же это валюта! Это экспонат в коллекции школьника-нумизмата. Выясняется, что Рзабекова продала не две кроны, а две купюры по тысяче крон. И вообще спекулировала долларами, скупала золото. Привлекалась к судебной ответственности много раз. Но всегда оставалась на свободе: а что поделаешь, многодетная мать! Вот и продолжает она трудиться продавцом в промтоварном отделе. Кстати, на очень хорошем счету у директора универмага…

Михаил Иванович Новопельский — по масштабам этого процесса фигура мелкая. Свидетель Новопельский купил у обвиняемого Лагуна двадцать золотых монет.

— Лагун предложил мне купить монету для зубной коронки, — показывает Новопельский. — Я согласился. А он принес мне не одну монету, как договорились, а двадцать. Ну, я и подумал, не носить же Лагуну взад-вперед