этот образ еще ужасней. Женщины старше держались лучше меня. Потом – повтор эпизода: второй самолет влетает в башню, чудовищная красота, синий, серебряный, черный и удивительный оранжевый всполох, и еще больше маленьких падающих точек. Миссис Томпсон сидела в своем кресле-качалке с подушками в цветочек. В комнате еще два кресла и огромная вельветовая софа – чтобы внести ее в дом, нам с Ф. пришлось снять дверь с петель. Все места заняты, а это значит, что в доме сейчас пять или шесть человек, в основном женщины, все старше пятидесяти, и еще голоса на кухне, один из которых (звучащий подавленно) принадлежит миссис Р., женщине с очень нежной психикой, которую я довольно плохо знаю, но, говорят, когда-то она была местной красавицей. Большинство присутствующих – соседи миссис Т., и некоторые из них еще в халатах, периодически люди уходят домой, чтобы позвонить, и возвращаются или не возвращаются (одна женщина помоложе ушла забрать детей из школы), и приходят другие люди. В момент, когда Южная башня начала идеально складываться в себя (я помню, как подумал, что ее падение похоже на то, как падает в обморок элегантная дама, но сын миссис Брацеро, довольно бесполезный и раздражающий тип по имени Дуэйн, сказал, что все это выглядит так, словно кто-то прокручивает назад пленку с запуском ракеты NASA, и теперь после нескольких просмотров я только это и вижу), в доме как минимум двенадцать человек. В комнате темно, потому что летом люди здесь обычно держат шторы закрытыми[314].

Это нормально – когда ты не можешь вспомнить, что было два дня назад, или как минимум порядка событий? Я помню, какое-то время слышал, как сосед стрижет газон, и это звучало совершенно нелепо, но я не помню, чтобы кто-нибудь об этом говорил. Иногда казалось, все молчали, а иногда – что все говорили одновременно. Еще было много телефонных звонков. Ни у кого из этих женщин нет сотовых (у Дуэйна пейджер, хотя зачем он ему – непонятно), и единственный телефон висел на стене на кухне у миссис Т. Не все звонки имели смысл. Одним из побочных эффектов Кошмара было непреодолимое желание позвонить всем, кого любишь. Ранее мы выяснили, что звонить в Нью-Йорк бесполезно – попытка набрать 212 заканчивалась странным гудящим звуком из трубки. Люди спрашивали у миссис Т. разрешения, пока она не сказала, ради всего святого, перестаньте просить, просто идите к телефону. Некоторые женщины звонили своим мужьям, которые, оказывается, в ту секунду собрались вокруг телевизоров и радиоприемников на своих рабочих местах; многие начальники были настолько шокированы новостями, что даже не подумали отпустить людей домой. Миссис Т. заварила кофе, но – очередной признак кризиса – за ним надо встать и пойти на кухню, хотя обычно он как будто материализуется сам по себе. Именно из дверей на кухню, помню, я и увидел падение второй башни и не мог понять, не повтор ли это падения первой. Еще одна особенность осеннего цветения – ты никогда не можешь быть полностью уверен в том, что кто-то действительно плачет, но после двух часов Кошмара с бонусом в виде репортажей о падении самолета на Пентагон, о том, что Буша прятали в бомбоубежище, и о заминированной машине, взорвавшейся в Чикаго (последнее оказалось уткой), практически все в комнате либо плакали, либо были близки к этому, в зависимости от душевного склада. Миссис Томпсон говорит очень мало. Кажется, она не плачет, но и не качается в кресле, как обычно. Смерть ее первого мужа была внезапной и жестокой, и я знаю, что, когда Ф. на войне уходил на боевые вылазки, она неделями не получала от него новостей и даже не знала, жив ли он вообще. Дуэйн Брацеро продолжает повторять, как же все это похоже на кино. Дуэйн, – которому как минимум двадцать пять, но он все еще живет с родителями, пока, предположительно, учится на сварщика, – один из тех людей, которые всегда носят майки цвета хаки и военные сапоги, но никогда даже не мечтают о том, чтобы на самом деле пойти в армию (хотя, если честно, я тоже туда не очень тороплюсь). У него также есть кепка, которая рекламирует нечто под названием SLIPKNOT, и он не снимает эту кепку даже в доме миссис Томпсон. Это, наверно, очень важно – иметь под рукой как минимум одного человека, которого можно ненавидеть.

Как оказалось, причина нервного срыва жилистой миссис Р. на кухне – беспокойство то ли за внучатую племянницу, то ли за двоюродную сестру, которая проходит стажировку в «Тайм», в здании «Тайм-лайф-билдинг», или как его там, о котором миссис Р. – и тот, до кого ей удалось дозвониться, – знает лишь, что это головокружительно высокий небоскреб где-то в Нью-Йорке, и теперь она вне себя от беспокойства, и две другие женщины постоянно рядом с ней, держат ее за руки и решают, вызывать ей доктора или нет (у миссис Р. случались неприятные прецеденты), и единственное доброе дело, на которое я способен, – это объяснить миссис Р., где находится центр Манхэттена. И после становится ясно, что все присутствующие – даже те две дамы, которые в 1991 году вместе с церковным приходом ездили смотреть мюзикл «Кошки», – имеют довольно смутное представление о нью-йоркской топографии и даже не знают, например, как радикально далеко на юге находятся Финансовый район и статуя Свободы; приходится объяснять, показывая на океан на заднем плане городского пейзажа, который они так хорошо знают (из телевизора).

Небольшой урок географии заставляет меня чувствовать себя чужим среди этих добрых людей, и это ощущение нарастает во время эпизода Кошмара, где люди бегут от обломков и пыли. Эти женщины не глупы и не невежественны. Миссис Томпсон знает латынь и испанский, а миссис Войтландер – сертифицированный логопед: однажды она объяснила мне, что этот странный булькающий звук, из-за которого диктора NBC Тома Брокоу так сложно слушать, на самом деле дефект речи, называемый «глоттальный Л». Одна из женщин, поддерживающих миссис Р. на кухне, заметила, что 11 сентября – это годовщина подписания Кэмп-Дэвидских соглашений. И это стало для меня новостью.

Женщины Блумингтона были, или во всяком случае начали казаться мне, невинными. Многие американцы, будь они в этой комнате, поразились бы полному отсутствию цинизма. Никому и в голову не приходило, например, прокомментировать тот странный факт, что все трое телеведущих сегодня одеты в рубашки с длинными рукавами, или обсудить вероятность того, что волосы Дэна Рэзера не случайно так сильно встрепаны, или что